Сиран Чжао - Железная вдова

Мне не хотелось просить помощи у Ичжи, но я знала, что не смогу встать перед зеркалом и выщипать брови сама. Я думала бы только об одном человеке – моей старшей сестре, Жуи, а это очень больно. Я стану слишком похожа на нее без этой растительности, снижающей мою рыночную стоимость.

К тому же я себе не доверяю, ландшафтные работы – точно не мой конек. У меня ни за что не получились бы одинаковые брови. А с разными бровями – кому я нужна? Никто не завербует меня на неизбежную смерть.

Я пытаюсь отвлечься от жгучей боли, уткнувшись в планшет, лежащий на коленях Ичжи, и пролистывая заметки, которые он сделал в школе за месяц после нашей предыдущей встречи. Каждое прикосновение к экрану – действие еще более предосудительное, чем наше тайное свидание в приграничных горах среди зелени и весеннего тепла, чем тот факт, что мы вдыхаем один и тот же пахнущий землей, дурманящий воздух. Старейшины в моей деревне говорят, что девушкам нельзя прикасаться к этим божественным устройствам, поскольку мы оскверним их своей порочной женственностью или чем-то таким. Только благодаря богам в небесах технологии вроде этих планшетов были восстановлены после веков забвения. Но мне плевать на старейшин и на богов. Если они не уважают меня только за то, что я оказалась в «неправильной» половине населения, то и я не намерена их уважать.

Экран сияет, как луна, на фоне затененного листьями халата Ичжи, прельщая меня знаниями, которые мне иметь не полагается, знаниями, пришедшими из мира за пределами убогой горной деревушки. Искусство. Наука. Хундуны. Хризалиды. У меня руки чешутся от желания придвинуть планшет поближе, но и он, и я должны оставаться на своих местах. Конус неонового света изливается из выемки на планшете, проецируя на мое лицо идеальные брови. Ичжи и его потрясающие городские технологии никогда не разочаровывают. Я солгала, что семья выдала мне «последнее предупреждение» по поводу моноброви, и мой друг настроил эту штуку всего за несколько минут.

Интересно, как сильно он меня возненавидит, узнав, в чем помог мне на самом деле.

С веток на наши головы падают капли. Одна скользит по щеке Ичжи. Он так погружен в работу, что не замечает этого. Я смахиваю костяшками пальцев влажный мазок с его щеки.

Он испуганно распахивает глаза. Его холеная, почти прозрачная кожа заливается краской.

Не в силах сдержаться, я улыбаюсь. Расправляю ладонь, прикасаюсь к нему кончиками пальцев, подмигиваю.

– Ну как там? Мои брови неотразимы?

Ичжи разражается смехом – более громким, чем обычно, потом прикрывает рот рукой и оглядывается, хотя мы надежно укрыты.

– Прекрати, – произносит он тише, избегая моего взгляда. Смех становится легким, как перышко. – Не мешай работать.

Его щеки наливаются румянцем все больше и больше, и меня охватывает чувство вины.

«Скажи ему», – умоляет мой мозг.

Но я лишь опускаю руку как можно небрежнее и переключаюсь на новый раздел его школьных заметок – статистический анализ динамики хундунских атак.

Я не подвергну опасности свою миссию, рассказав о ней Ичжи. Что бы он ни думал о наших отношениях, я не принимаю их слишком всерьез – это было бы ошибкой. Он сын самого богатого человека в Хуася, а я обычная девушка из приграничья, которую он встретил случайно, в поисках самого тихого и отдаленного места, куда можно добраться на планоцикле. Если нас застигнут, это не его затолкают в клетку для свиней и утопят во имя семейной чести. И не важно, что мы никогда не переступали черту, которую переступать нельзя.

Мое внимание переключается на его губы, взгляд скользит по их нежным изгибам, и я вспоминаю, как однажды с восхищением сказала ему, что они выглядят необычайно мягкими. Он признался, что такой эффект получается благодаря четырехступенчатой процедуре отшелушивания и увлажнения, и я расхохоталась до слез, а потом прикоснулась к его губам, и вдруг оказалось, что я уже не смеюсь, а просто смотрю в его глаза и стою слишком близко.

Тогда я немедленно отстранилась и сменила тему.

Какая-то беззащитная, уязвимая часть моего существа тоскует о том, что никогда не случится между нами. Но я не могу и не пытаюсь исключить вероятность, что для Ичжи это не более чем игра. Что я не единственная крестьянская девушка, которую он навещает в свободные дни. Что, наигравшись со мной, он не запахнет свои безупречные халаты и не рассмеется мне в лицо. Не рассмеется над тем, что ему удалось одурманить меня нежными улыбками и проникновенным шепотком, хотя для меня это вопрос жизни и смерти, а для него значит так мало.