Виктор Ночкин - Дорога оружия

– Садись на скамью, жди.

Дверь захлопнулась. Вроде не запирали? Йоля посидела немного, потом прокралась к двери и осторожно толкнула ее. Верно, не заперли. Только куда бежать? На двор? А там чего, там работники сендер разгружают, ворота заперты небось, а на ноге-то – цепь по-прежнему, с ней не попрыгаешь. Опять ждать придется, пока что-то произойдет. Девчонка огляделась – нет ли какой железки, чтобы замок отпереть? Но комнатенка была пуста. Чем бы заняться? Йоля подошла к окну, глянула сквозь решетку. Двор виден, и ворота видны. Так и есть, заперты здоровенным брусом, продетым в петли. Тут как раз с вышки крикнул караульный. Двое работников, разгружавших Мажугины покупки, заспешили к въезду, вытянули засов, стали отворять ворота. Во двор вкатился большой сендер, выкрашенный синей краской, в нем двое. Тот, что за рулем, остался сидеть, а второй вылез.

Хлопнула дверь, раздался голос Мажуги:

– Ты, что ли, надысь приезжал? От Астаха?

– От него. – Приезжий обернулся. Теперь Йоля его получше разглядела: крепкий такой мужичок, в плотной куртке, перетянутой ремнями. – Что ж ты хозяину не отвечаешь? Он твоего слова ждет.

– Дела были, в Харьков ездил. И ответ мой твоему хозяину известен: семь золотых в сезон.

– А ведь Астах сказал, чтобы подумал ты. А когда Астах говорит подумать…

– То мне сразу хочется цену поднять, чтоб он видел, что я хорошо думаю, – отрезал Мажуга. – Значит, если Астах на семь не согласен, скажи ему: последнее слово – восемь. Жду его завтра с задатком. Если вместо него сюда снова ты заявишься, мой ответ будет – девять в сезон. Ну а послезавтра я, наверное, съеду на пару дней, так что пусть Астах с задатком не откладывает. Потом ведь еще дороже получится.

Произнося отповедь, Мажуга шагал к синему сендеру, теперь и он попал в ту часть двора, которая просматривалась сквозь решетку. Йоля видела, что хозяин фермы руку не убирает с рукояти кольта и держится настороже. Небось и охранник на вышке тоже в приезжих целит, если такое дело.

Стало быть, приезжий-то совсем глупый, если с ним так приходится.

Посланник процедил с угрозой:

– Астах явится. Раз уж ты этак повернул, явится он самолично.

– Тогда пусть поспешит. Потому что…

Чем закончилось дело с посланником Астаха, Йоле досмотреть не дали. Дверь распахнулась, появилась Ористида:

– Идем, замарашка, отмывать тебя будем.

Вслед за теткой Йоля прошла по коридору, свернула и оказалась в просторной комнате. Вдоль стен здесь тянулись трубы с вентилями, а пол был с заметным уклоном, который вел к горловине в углу. В другом углу расположилась здоровенная деревянная лохань. Было душно, пар поднимался над лоханью и клубился под потолком.

– Скидай лохмотья, – велела Ористида, – да лезь в воду.

Йоля подошла ближе и заглянула в лохань – в лицо пахнуло горячим. Лохань была наполовину заполнена водой, такой чистой, что каждую досочку на дне видать.

– Давай, давай, – поощрила Ористида. – Или за свои тряпки переживаешь? Не боись, оденем в чистое.

– А может, не надо?

Йоля вдруг заробела. Сроду в такую воду не окуналась. Как-то попала она с другими мальцами под водопад. В сезон дождей протекли перекрытия, и с поверхности полилась вода, размывая по пути все, что валялось среди руин старого Харькова. И такое там, видно, в воде растворилось, что у Йоли потом дней двадцать все, что попало под струю, чесалось и шелушилось. А может, дождь кислотный в тот раз небеса послали – кто ж разберет?

Из тех, кто с ней угодил под сток, все так же болели, едва не перемерли. И хотя она понимала, что не вода виновата, а отрава с поверхности, страх остался.

Конечно, сердитая тетка Ористида все поняла неправильно.

– Что? – скривила она губы. – Страшно мыться такой грязнуле? Не боись, от этого не помирают.

Йоля собралась с духом и попробовала воду пальцем:

– Горячо!

– Так только кажется. Сперва горячо, а как макнешься, хорошо будет, вылезать не захочешь. А, постой-ка. Давай ногу. Выше, выше задери, что мне – на карачках перед такой важной кралей ползать?

Йоля сперва не сообразила, о чем речь, но увидела в руках Ористиды знакомый ключ, подняла ногу на край лохани и подставила лодыжку. Тетка отстегнула оковы и кивнула:

– Давай теперя.

Тянуть дальше не было никакой возможности – уже ясно, что Ористида не отстанет, и Йоля, то и дело тяжко вздыхая, скинула башмаки и стала стягивать лохмотья. На влажном полу после нее оставались жирно-черные следы, а на лохани, куда ставила ногу, повис вязкий грязевой ком. Голой стоять перед Ористидой не хотелось, и Йоля, подвывая (горячо!), быстро погрузилась в воду. Чуть погодя ей пришлось признать правоту тетки – стало хорошо. Она улеглась, поджав ноги, закрыла глаза… и сама не заметила, как начала погружаться в дремоту. Проснулась от того, что в наполненной паром комнате раздались голоса. Йоля встрепенулась, дернулась, погрузилась с головой, над водой вскинулись ноги и плеснулись ворохом брызги. Ухватившись за борта лохани, она восстановила равновесие и, фыркая, высунула голову. Глаз девчонка так и не открыла, боялась воды по-прежнему. Но и не видя, узнала голоса. В помещение сунулся Игнаш, а Ористида его гнала: