Александр Плетнёв - Одинокий рейд

– Меня тоже удивляет – почему у нас так мало, практически никого, кто впадал бы в депрессию или дурел из-за этого провала в прошлое? Ведь действительно у большинства там остались жёны, подруги, дети…

Майор молчал минуты полторы, потом, медленно выговаривая, ответил:

– Просто не́когда заниматься самокопанием. Не знаю, как у вас, а нас на противолодочном поиске загоняли в хлам. От койки – до койки. А ещё, я так думаю, во всех нас (моряках) сидит что-то фатальное. Несмотря на общечеловеческую слабость простого желания, чтобы тебя ждали на берегу, дома, мы все подсознательно готовы никогда не вернуться. Потому что море жестоко. А уж для лётчиков грохнуться на землю (или в океан) по любой из причин не считается чем-то из ряда вон… Тем более мы военные.

После этого техник уже не задавал никаких вопросов и подал голос, лишь только когда автопилот просигналил о подходе к точке рандеву, а предательский желудок скакнул к горлу – пилот резко повёл машину вниз.

– А если мы не найдём корабль?

– На крайний случай выведут с помощью посадочных РЛС, – и успокоил: – Да тут он где-то!

И всё равно тёмная громада крейсера выскочила из смоляной черноты неожиданно, промелькнув под брюхом.

На корме тут же вспыхнули дополнительные посадочные огни, и, дав небольшой круг, сели без эксцессов.

Уже в ангаре, сняв спаскостюмы, техник сказал:

– Трепыхания всё это наши… Мне космос напоминает океан, где есть всякая мелюзга, рыбы, крупные рыбы и большие дядьки-киты, которые кушают планктон.

– И чего?

– Так вот, люди не планктон, они ещё меньше. И их не трогают, пока они не всплывают.

– Кто не трогает – инопланетяне?

– Фы-ы! Инопланетяне…

– Ого! Уж не высшие силы, типа парня с нимбом, то бишь Бога ты имеешь в виду?

– Типа того! И всё решено или предрешено за нас.

– Да ладно, прорвёмся! – Выполнив задание, майор чувствовал удовлетворённость и благодушие. – На всех планетах земного типа в этой Вселенной растут яблони.

И для бесшабашной вескости достал из кармана зеленоватую «семеренку», смачно надкусывая.

«Инвинзибл» стоял на якорной стоянке в одной из более-менее защищённых от ветра бухт Южной Георгии, скособоченно застыв среди кашицы мелких льдин, осыпаемый то дождём, то мокрым снегом.

Корабль имел ужасный вид: опалённый корпус накренился пятиградусным креном на левый борт. В корме, куда пришёлся удар ракет, зияла отвратительная дыра. В районе миделя, где рванул «Гранит», борт получил неестественную выпуклость с местами рваных отверстий и трещин в металле, а палуба горбатилась изорванной розочкой, топорщась исковерканными палубными листами.

Длинная островная надстройка почти вся выгорела (уцелел лишь мостик), при этом в жёсткости конструкции грот-мачты что-то надломилось, и она загнулась к правому борту. Поскольку корабль имел крен в обратную сторону, то казалось, что мачта упрямо желает торчать строго вертикально.

Внутренние детонации привели к тому, что на участке разошлись швы корпуса, и ещё во время буксировки происходила медленная фильтрация забортной воды. Уже в бухте Южной Георгии более благоприятные погодные условия позволили устранить течи.

При́сланная из метрополии специальная комиссия, в которую входили в том числе и специалисты в области живучести корабля, пришли к выводу, что восстанавливать изуродованное судно не имеет смысла.

Тем не менее материал для исследований (в плане живучести и противостоянию корабля подобным ударам) был очевиден, поэтому в утробе авианосца продолжали копошиться специалисты. А также технические бригады, целью которых было снять всё уцелевшее и имеющее хоть какую-то ценность.

В районе 121-го шпангоута рабочие ремонтной бригады нашли железяку, вызвавшую интерес, и послали за более соображающими специалистами.

– Здесь пожар был оперативно потушен, поэтому всё относительно уцелело, – глубоко дыша, показывал монтажник, подсвечивая фонарём, – а я почему-то сразу понял, что это движок, но не «харриеровский». Тут на боку даже маркировка осталась…

Инженер-офицер заинтересованно склонился над запёкшимся агрегатом, соскребая начинающую присыхать пожарную пену.

– А ну-ка, фонарь поближе…

– Во-во, – продолжал тараторить монтажник, – там точно не наши закорючки…

Но офицер его уже не слушал, привстав, осматривал отсек и пролом в переборке, прикидывая, как половчее вытащить изжёванный реактивный двигатель от русской ракеты до кормового подъёмника.