Виталий Сертаков - Город мясников

– Командир, скорее, я его держу!

– Ах ты, проклятое племя! – Мы кинулись с Мокриком вдвоем, мне стало не до охраны тылов.

Бауэр скрежетал зубами, лежа на. боку, и одной левой удерживал Деревянного за поясной карабин. Мы навалились хором и с воплями втащили клибанария и его страшный груз на лестничную клетку. Затем мы несколько секунд дышали, как загнанные псы, и тупо рассматривали наш странный улов.

Деревянный не подавал признаков жизни. Мы отстегнули нашего товарища от старика и усадили в сторонке. Скафандр Деревянного выглядел так, словно его усердно полоскали в кислоте, а затем долго лупили по нему ледорубами. На нас смотрело закопченное тусклое зеркало шлема.

Бордель пропал.

– Командир… ты помнишь шифр его скафандра? Как его оттуда вытащить?

Деревянный умер. Его смерть я ощутил в тот момент, когда мы втащили его в коридор. Я всегда чувствую своих клибанариев, каждую их серьезную болячку.

– Не трогай его… пока, – сказал я.

– Смотрите, что это? – Мокрик указывал на второго «спасенного». Он тоже был мертв, и умер явно не сегодня и не вчера. Он походил на высушенный скелет. На обнаженном теле засохла кровь и нечистоты. Старик лежал ничком, Мокрик повернул его лицом к нам и задрал вверх левую руку.

– Спиши его номер, – приказал я. – Позже попробуем проверить, кем он тут работал.

– Кем он мог тут работать? – покрутил головой Бауэр. – Волкарь, ему лет девяносто, посмотри на его суставы.

Я ждал, что старик сгинет вместе с рестораном и шальными девками, но он не исчезал. Он был абсолютно материален. Зато очаг затягивался. За дверью не появился прежний удобный коридор, и, наверное, подумал я, никогда уже не появится. Пространство, отвоеванное глюком, очень быстро затягивала ржаво-бурая паутина нижнего города. Сквозь паутину я разглядел одну из кристаллических свай, вбитых на глубину в сотню футов. Кажется, свая уцелела, но многослойный каркас полностью растворился. Прямо под нами зияла дыра, в пустоту свисали обрывки кабелей, силовых оплеток и высыпались гранулы изолятора.

Я отстраненио подумал о том, что мы дышим внешним воздухом. Раз оболочка комбината разрушена, значит, внешний воздух проник в коридоры научного центра. Формально, атмосфера давно очищена, но проверить невозможно.

– Волкарь, так это он вызывал глюк? – допытывался Бауэр. – Он или все-таки лесняки? А что если этот дед вовсе не сотрудник миссии, а плод какого-нибудь эксперимента? А что если его притащили дикари? Может, они взяли его в плен полгода назад, во времена первых поселений, и специально накачивали наркотиком?

– Все может быть, – согласился я, у меня не оставалось сил спорить. И набрал шифр на браслете Деревянного.

Забрало свернулось, шлем пополз назад.

Мы молча смотрели на то, во что превратился череп нашего товарища. С пересохшего коричневого пергамента осыпалась седая труха.

– Отчего он умер? – шепотом спросил Бауэр, хотя и так все было ясно.

– Он умер от старости, – констатировал я и снова опустил Кадмию шлем.

– Нет! Почему вы меня не позвали?! Я знаю, что это такое, я бы сразу сказал! – взвился Мокрик. – Это темпоральная воронка, в городе Псов дважды случалось такое. Я читал отчеты.

– Ты имеешь в виду, что они… – Бауэр указал вниз, – попали в другой отсчет времени?

– Да. Скорее всего. Это явление описано профессором Кандидом Назием и пока не классифицировано как глюк… – Мокрик торопился быстрее все сказать и здорово заплевал нас. Шлем он снял, и ничто не сдерживало поток его слюны. – Они могли угодить туда случайно и моментально состарились. Им все еще кажется, что только минуту назад начались танцы.

– Чушь несешь, – неуверенно огрызнулся Бауэр. – Какого дьявола тогда мы не старимся?

– Напряжение времени нарастает незаметно, и здесь, наверху, может быть выражено не сильно. Это воронка, ускорение максимально в глубине.

– Не ты один умный, – сказал я. – Я тоже читал про город Псов. Кроме того, я там побывал, в отличие от некоторых. Воронки обнаруживали в спиральных ракушках, под поверхностью города. Но никогда – в зоне поселений.

– Значит, ученые доставили сюда молодую ракушку, – сделал вывод Мокрик. – Они ее вырастили, и…

– А может, это все-таки, глюк? – не унимался Бауэр. – Может, они лежат себе спокойно по койкам, и все это видят, и нас тоже накачали?..

– И мы тоже лежим по койкам? – закончил я. – И Деревянный спит в койке?

Меня преследовала кислая вонь шампанского, мокрого табака и распаренных в духоте человеческих тел. На обнаженного старикашку я не мог смотреть.