Галина Громова: Бухта надежды. Свой выбор

- Что там? Ну что там? – крутилась рядом девчонка.

Федор снова попытался взять на прицел бегущих по перрону преследователей, посчитав, что теперь сможет вести огонь, но угол оказался все еще неудобным. Поэтому вновь пришлось выставить из окошка обе руки и послать несколько очередей «в молоко». Помочь он толком не помог, но на душе стало хоть немножко легче.

Мысленно Федор поторапливал парней и девушек, но у выбившегося из сил Степана с Лёхой шансов оставалось все меньше и меньше. Федор видел, как в какой-то момент Степа как-то странно дернулся и начал оседать прямо на гравий, держась правой рукой за бок.

- Черт! Черт! – не сдержался он, игнорируя сыпавшиеся со стороны Натальи вопросы, пока не рявкнул. – Да помолчи ты!

Девушка от испуга замолчала, едва сдерживая набегающие слезы, а Федор приник к стеклу, пытаясь в подробностях рассмотреть, что там происходит, даже позабыв про зажатый в руках автомат. Было видно, как Алексей пытается тащить Степана к поезду, но тот, теряя последние силы, отмахивается, указывая вперед, на локомотив. МЧС-ник не сдавался, старался из последних сил, что у него еще остались, но все было тщетно – преследователи, словно почуяв кровь добычи, усилили свой напор.

- Мужики, прикройте Лёху… - услышал в рацию слабеющий голос Степы Федор, вздрогнув от неожиданности. И, словно очнувшись от сна, вновь попытался прицельно стрелять по сызнова начавшим преследование по перрону мужчинам. Один пошатнулся и упал – все же пуля настигла его, но этого было мало. Слишком мало, чтобы те отступили и дали возможность уйти тем, за кем они гнались. Федор слишком хорошо знал этих людей, их менталитет и привычки. Нет, они не отступят, пока не почувствуют, что противник не так уж и слаб, как могло показаться на первый взгляд. К тому же за невыполнение приказа командира их ждала жестокая расправа. Поэтому им было лучше погибнуть от пули, чем вернуться с голыми руками.

Федор снова глянул в сторону, где застыл Степан – тот словно выброшенная кукла одиноко лежал на щебенке. Жив он или нет, было не понятно. Но если он и был жив, то вряд ли это продлится надолго.

Слова Степана слышал не только Федор – из лобового окна кабины машиниста было видно, как крикнув что-то остальным, Серега присел на одно колено и начал отстреливаться, прикрывая бежавшего к нему МЧС-ника. Тот, прижав раненную руку к корпусу, со всех ног припустил по насыпи, стараясь не оглядываться, не смотреть на то место, где истекая кровью и глядя распахнутыми глазами в небо, умирал его попутчик, его приятель, решивший, что губить жизнь своего товарища – слишком дорогое удовольствие.

Мимо тепловоза с беспечно высунувшейся из окошка Натальей пробежали девушки в сопровождении матерящегося и подгоняющего их во все горло Ивана. Увидев сестру в окне, он продемонстрировал ей внушительный кулак:

- А ну спряталась, живо!

Наталья юркнула обратно, а Иван уже вовсю помогал запыхавшимся женщинам забираться по лесенке пассажирского вагона, который так кстати пригодился сейчас.

Федор пытался рассмотреть, как там Степан, позабыв про рацию и возможность выйти с ним на связь. Серега все так же отстреливался, шаг за шагом отступая к поезду, а Лёха уже практически подбегал к локомотиву, крикнув на ходу, чтобы Стрельченко начинал потихоньку движение. Федор с готовностью кивнул, выпустил еще две очереди по поредевшим рядам преследователей и отложил автомат, приводя состав в движение.

- Федь, заводи! Слышишь? Заводи! – орал не своим голосом в рацию Серега, отступая и отстреливаясь, пока не поравнялся с медленно набирающим скорость локомотивом и не юркнул на другою сторону путей, отделяя себя от преследователей движущимся составом. – Вано! Открой двери в пассажирский и ловите меня там! Слышишь?

- Слышу, слышу! Уже открываем! – ответил Иван, готовясь выдернуть приготовившегося Серегу как репку из земли.

Федор закрыл боковое окошко и, услышав в рации, что Серега на борту, прибавил скорость, разгоняя состав. Тот, громыхая при прохождении стыков рельс, издавал характерные «чух-чух», но уверенно прибавлял и прибавлял ход.

Впереди показалось все еще лежащее на гравии, но уже начавшее шевелиться залитое кровью тело Степана, вернувшегося уже к другой, иной жизни. Уходя, Лёха не решился окончить мучения друга, сделав это «правильно», ведь тот был еще жив. И теперь тому, что некогда было Степаном Роговым, было суждено скитаться по земле в вечно голодном поиске пищи. Верный муж, любящий брат и преданный друг теперь возродился к иной жизни, превратился в бездушную прожорливую тварь, чьей единственной целью было поддержание своей жизнеспособности.