Галина Громова - Рассвет новой эпохи

…. Два солнца у меня на этом и прошлом свете, Их вместе собой укроет горько-сладкий дым. 1 1 Гр. «Ария», «Закат», сл. М.Пушкина

Над головой шумно хлопая крыльями, пролетела встревоженная чайка, издавая противные звуки, которые перепутать с другими было крайне сложно. Особенно для жителей приморских городов, для которых эти бело-серые птицы абсолютно не выбивались из повседневного пейзажа. Возможно кому-то, кто приезжал на море отдыхать, чайки, пикирующие с высоты и умело изменяющие траекторию движения у самой поверхности воды, были предзнаменованием отпуска и отдыха, но уж точно не для севастопольцев. Громкие и суетливые птицы отличались крайней наглостью и беспардонностью.

Кто-то вспугнул ее, пригревшуюся на выцветшем желтоватом камне, несущем на себе следы работы морской воды и ветров. Виктор еще и голову не успел повернуть, чтобы взглянуть, кто это там наверху встревожил птицу, а рука уже инстинктивно протянулась к тут же лежащему на плоском камне пистолету. Теперь без оружия никуда – даже на море, даже в сортир – и то с оружием. А то в случае чего как-то не комильфо оказаться с мертвяком один на один со спущенными штанами и безоружным.

Пистолет, нагревшись на солнце, даже немного обжег ладонь, ну да плевать… не велика печаль – на его основное предназначение это никак не повлияло. А вот разглядеть маячившую сверху фигуру было сложно – от яркого солнца, отражающегося тысячью бликами от спокойной глади воды, в глазах стояли просто темные пятна. Пока зрачок сфокусируется да зрение вернется, чтобы все детально рассмотреть, много времени уйти может, Виктор крепко зажмурился, а после начал часто-часто моргать.

– Кто там топчется сверху? – на всякий случай спросил он, наощупь снимая пистолет с предохранителя и вслушиваясь в окружающую обстановку, стараясь сквозь шум небольшого прибоя расслышать хоть что-то, что могло бы идентифицироваться как опасность.

Конечно, ждать от мертвецов вежливости было чеэхресчур глупо, но и палить в стиле техасского рейнджера на условно безопасной территории тоже не хотелось. Еще не хватало подстрелить кого ненароком.

– Я это, Виктор Иваныч. Ща спущусь! Драсте!

Голос этого «я» Виктор узнал сразу. Да тут и голоса знать не надо, одно только вечное «ща» выдавало своего хозяина с потрохами.

Бывший капитан бывшего районного отделения милиции города Севастополя вновь вернул «макаров» на предохранитель, положил рядом и заботливо прикрыл шортами – нечего так греться. Вот отдохнул, называется. В кои-то веки хотел расслабиться, в море искупаться, кости старые погреть на солнце… Конечно, про «кости старые» капитан скривил душой, но кому не нравится после трудовых будней поваляться на теплом августовском пляже в Крыму? То-то же…

Слева зашуршали падающие камни. Виктор недовольно скривился. То ли от солнца, то ли от неуклюжести Максима, шестнадцатилетнего паренька, по иронии судьбы бывшего подозреваемого в убийстве, но после оправдания напросившегося в то ли отдельный отряд, то ли милицейский отдел… Кем считать их группу Виктор так и не определился. Вроде, и живут в гарнизоне, образовавшемся на территории 810 бригады морской пехоты да близлежащих территорий, и на довольствие поставлены, и оружие в принципе можно у жмотистого начтыла выбить, если посчастливится. С большим трудом, конечно, но можно. Но вот нередко их прямые обязанности разбавляются всем тем, что командование посчитает нужным. Словно и не менты они бывшие (хотя и говорят, что бывших ментов не бывает), а обыкновенные офицеры гарнизона, подневольные приказам старших по званию.

Наконец, Максим спустился и навис тенью над Виктором.

– Виктор Иваныч…

Мужчина поерзал немного, поудобнее располагаясь на кроссовках, подложенных под задницу – как-то не привык он сидеть на голых камнях, а никакой подстилки не взял с собой. Кроссачи уже были влажными, неприятно поскрипывали – вода с плавок намочила их, но это не представляло никакой проблемы. Минут двадцать на таком солнце и все высохнет мгновенно.

Возвышающаяся фигура уходить не собиралась, а только неуклюже перетаптывалась с одной ноги на другую. Виктор перевел взгляд с худых юношеских ног с выпирающими коленками вверх, где и имел честь лицезреть сгоревший на солнце и уже успевший отшелушиться нос нового сотрудника их отдела.