Василий Сахаров - Ведун

«Будь проклят! — пожелал мне в спину крестоносец. — Я, Гийом де Аттиньи, воин Пречистой Девы Марии, рыцарь-тамплиер, проклинаю тебя, пособник язычника!»

«Не обращай на него внимания! — тут же вклинился славянин. — Его проклятия пусты и не имеют смысла. Поэтому ничего не бойся. Иди по жизни прямо и живи по законам Прави. А когда окажешься среди людей, найди моего отца Огнеяра из Волегоща, он жрец Яровита. Передай ему знак и скажи, что Ратибор сделал всё, что смог, и даже более того. Но мне не удалось пробиться через своего последнего противника, слишком силён оказался этот франк. Ступай. Пусть удача не оставит тебя и запомни: дорога в мир живых откроется лишь тогда, когда ты потеряешь на это всякую надежду».

«Благодарю. — Я послал мысль мёртвому воину моего народа. — Если выберусь к людям, постараюсь исполнить твою просьбу».

При этом я подумал: какой там Волегощ, где живёт жрец Яровита? Мир давно стал другим, и этот воин с золочёным поясом даёт поручение, которое выполнить просто невозможно, ибо время вспять не повернуть.

Трупы остались позади и вскоре исчезли. Я шёл, куда меня вела интуиция. Шёл, шёл и шёл. И наверное, так пролетел месяц, а может, два или три, а голый человек с амулетом-громовником на шее и обнажённым мечом на правом плече, не чувствуя жажды, холода и голода, продолжал свой путь. В голове было пусто. Звуки отсутствовали, и я брёл, словно Вечный Жид по пустыне, и не мог умереть. Ни дня, ни ночи, ни солнечного света, ни луны, ни ветра, ни перепадов температуры. Вокруг всё неизменно, а хуже всего — одиночество. Не хватало разговоров, информации и впечатлений, отсутствует обратная связь, и мои нервы на пределе. А невозможность выспаться и восстановить душевное равновесие только усиливали этот негативный процесс.

В общем, Ретропространство, из которого я не мог выбраться, место не для всех. Вот аутистам здесь было бы хорошо, а мне в этом унылом краю делать нечего. И чем дольше я бродил по серой равнине, тем хуже мне становилось. А затем, наконец окончательно истощив запас своих душевных сил, я упал в пыль под моими ногами и стал оглашать окрестности яростными выкриками. Я поминал недобрыми словами злую судьбу, интуицию, которая меня подвела, полковника Лаврова, Румянцева и всех, кого только мог вспомнить. Отчаяние овладело мной и, откинув прочь клинок Ратибора, я бил кулаками по земле. И моё буйство продолжалось до тех пор, пока разум не потерял контроль над телом, и я отключился.

Я провалился в спасительную тьму, которая уберегла меня от безумства. И мне неизвестно, сколько времени я пребывал в этом состоянии. Однако когда я пришёл в себя, то обнаружил, что лежу на берегу холодного ручья, который со всех сторон окружён густым кустарником. Грудью я на берегу, а ногами в студёной воде. Тело задубело и покрылось гусиной кожей, зубы выбивают чечётку, а в правой руке зажат меч мёртвого славянина, который я вроде бы отбросил.

«Надо же, — подумал я, с трудом выбираясь на сушу. — Прав был воин Ратибор. Переход произошёл тогда, когда я потерял всякую надежду. Впрочем, долой мистику и слова мертвецов. Теперь бы к людям выбраться, поймать машину и вернуться в город, не важно какой. Эксперимент Румянцева, хоть и не совсем гладко, прошёл успешно. Я жив и здоров, и моё тело жаждет действий. Вот только уходил я в Ретропространство зимой, незадолго до Нового года, а сейчас, если судить по свежей зелёной листве на кустах и набухшим почкам, ранняя весна. И получается, что Вадим Соколов провёл на уровне творения три-четыре месяца. Хм! Что же? Это вполне возможно. Однако пока несущественно. Главное, я жив и здоров. Так что можно начинать новую жизнь, в которой я постараюсь быть более осмотрительным и счастливым, чем в прошлой».

Рывком я поднялся на ноги. И сразу же гладкие нежные подошвы ног уколола жёсткая трава. Больно, но это мелочь, которую можно перетерпеть. Я взглянул на ласковое солнце, прислушался к пению птиц, водой из ручья ополоснул лицо и напился. Взял вмиг потяжелевший клинок, который в Ретропространстве казался пушинкой, и зашагал вниз по течению, туда, где рано или поздно мне встретятся люди. Правда, их мог испугать мой внешний вид дикаря в одной набедренной повязке. Но ничего, по дороге что-нибудь придумаю. Смастерю юбку или шорты из вездесущего полиэтилена, который в технологическом мире находится повсюду, или навещу ближайшую свалку, а там посмотрим.

Река Одра. 6649 от С. М. З. Х.

Итак, я оказался в мире людей и двинулся к цивилизации. Первый час шёл достаточно ходко, и километров я отмахал. Потом идти стало гораздо сложнее, так как в ручей, вдоль которого я двигался, слева и справа вливались более мелкие водные потоки, которые мне приходилось постоянно форсировать. Однако ещё четыре километра всё же прошёл и только после этого, войдя в дубовый лес, сделал первый привал. Подошвы горели огнём. Ноги были испещрены множеством мелких порезов. Глаза застилал едкий солёный пот. Губы быстро обветрились и покрылись жёсткой неприятной коркой, а от воды постоянно тянуло сыростью. С каждой сотней метров идти становилось всё тяжелее, и, присев на корягу, я огляделся.