Николай Басов - Тотальное преследование

Конечно, вид у Тома был не ахти: он был коротко стрижен, в одежде, от которой за километр несло лагерем, но не обращал на это внимания. А следовательно, и другие люди, сначала провожающие его хмурыми взглядами, в конце концов неуловимо менялись, и все становилось почти нормальным.

Том ехал домой, каким бы домом ни была его общага. Вот только переночевать пришлось на автовокзале, потому что – как сказала ему одна вполне нормальная кондукторша, когда они уже подъезжали к городу, – пока существует комендантский час. Разумеется, едва Том сошел с автобуса, его остановил патруль, но справка, выданная в лагере, отлично помогла. Патрульные даже предложили ему подремать пока в зале ожидания, и Том не понял: то ли в городе было неспокойно, то ли патрули на улицах были злее. А может, вообще сначала стреляли и потом уже выясняли, в кого попали… Если попадали.

Поутру, снова заправившись на последние деньги тухловатым чаем, булочкой и пластмассовой упаковкой сметаны, с датой изготовления еще до Завоевания, Том потопал по знакомым улицам. Патрули пару раз его останавливали, но он уже осмелел. К тому же в бумажке был написан адрес общаги, шел он в нужном, правильном направлении, поэтому и тут от него отстали.

Зато когда пришел, возникли проблемы. Во-первых, никто не открывал ему знакомую чуть не до последней щербинки дверь. А когда два дюжих заспанных охранника, от которых отчетливо припахивало сивухой, появились на пороге, Тома не захотели впускать. Один механически и тупо повторял:

– Так нет же тут никого, считай, два месяца никто не живет.

– Ну и что? – сделал удивленное лицо Том. – Я тут живу, у меня этот адрес написан, за мной должны сохранить комнату.

– Послушай, мужик, тебе русским языком говорят, если не уйдешь, тогда…

И вот тогда Том разозлился. Он и не знал, что на такое способен. Кажется, до войны у него не было такого заряда злости и умения ненавидеть.

– Что тогда? – спросил он, не подавая никакого внешнего признака своей злости.

– А вот что. – И один из охранников – кажется, тот, который еще не совсем проспался, – поднес кулак к носу Тома.

А дальше Том действовал как заведенный. Он вдруг одним движением ударил по этой руке дверью, а когда охранник взвыл и попробовал отскочить, влетел за ним следом и ногой в живот ударил второго охранника, да так, что у него самого что-то хрустнуло в лодыжке. Охранник удивился и улетел, наверное, метров на пять.

А Том уже увидел у первого, которому он прищемил руку, старенький пятизарядный револьвер нерусской конструкции. Может, даже газовый, но сейчас это не имело значения. Он для верности врезал охраннику еще пару раз локтем по шее, потом выдернул револьвер из кобуры, быстро, автоматически проверил патроны в барабане и взвел боек.

– А теперь, любезные, мы начнем сначала, – предложил Том почти спокойно.

– Кирилыч! – вдруг негромко завыл тот, что нянчил теперь одновременно и руку, и свою красную, вспухшую шею.

Том развернулся и приготовился стрелять, но вместо помощи обоим олухам из подсобки, где баба Катя, общежитская вахтерша, всегда пила чай, вышел пожилой, сутулый мужичок в неизменной душегрейке. Когда-то эта фуфаечка принадлежала бабе Кате, но мужичок, видимо прибрал ее к рукам, хотя она была ему великовата в груди и на пузе.

Положение он оценил здраво.

– Опять эти… – дальше шло непечатное. – Не видят, что человек заведенный, с войны пришел! Сейчас все устрою, не волнуйся, молодец.

– Оружие, – хладнокровно потребовал Том.

– Так нет же у нас больше, – удивился мужичок в душегрейке. – Одна волына на всех, по сменам передаем. Только дубинки можем отдать.

Было странно, чтобы у людей не оказалось огнестрельного оружия под рукой, но проверять Тому не хотелось, а дубинок он почему-то не боялся. Он просто заглянул в комнатку дежурного, убедился, что там нет ружья, из которого его могут подстрелить в спину, и уже спокойнее обратился к мужичку, игнорируя охранников, у которых морды теперь стали отличаться – один покраснел, другой, получивший ногой в брюхо, стал зеленым и немного в крапинку.

– Значит так, у меня тут была комната, я хотел бы ее посмотреть. Если там ничего нет, следует заглянуть на склад, там мои веши остались, когда я уходил по повестке.

– Комнаты стоят пустые, – пояснил Кирилыч, – а склад разграбили.

Вещей Тому было не жалко, ценных или любимых среди них не было. К тому же сейчас, когда у него не осталось даже комнаты, он не знал, куда бы мог свое хозяйство свезти.