Борис Борисовский - Боги Бамиана

– Разрешаю. Взвод вольно, разойдись, ефрейтор ко мне.

Я подбежал к ротному и, отдав честь, начал: – Товарищ гвардии капитан. Ефрейтор ….. – Вольно. Надеюсь, среди мирного населения жертв нет? –

Обеспокоенно спросил ротный.

– Никак нет товарищ гвардии капитан. Все мероприятия, выполнены, в рамках шефской помощи, местному населению. -

Отрапортовал я, и сам удивился тому, как складно получилось. – Какие такие мероприятия? С этого места подробнее.-

Заинтересованно произнёс ротный.

Пришлось мне, какую – то часть правды рассказать. Вкратце я поведал командиру о том, что у меня кончилось курево, и что по пути до магазина и обратно мне, пришлось, совершить кучу добрых дел. Посмотрев на баранов, которых уже привязывали к ПХД 9 9 ПХД – походная кухня. и на ЗИЛок с арбузами, который расторопный прапор подогнал к столовой. Без единого матерного слова гвардии капитан вынес вердикт:

– Я не сегодня родился и, понимаю, что правды от вас, не дождёшься. Строй подразделение.

– Взвод строиться!– Скомандовал я.– Товарищ гвардии капитан, личный состав по вашему приказанию построен.

– Взвод смирно. Слушай мой приказ. – Ротный взял под козырёк и сказал:

– Гвардии старшему прапорщику Коростылёву за успешное выполнение поставленной задачи объявляю благодарность с занесением в личное дело. Ефрейтору Перстневу, рядовым Ишмухаметову, Сафонову и Мамаеву увольнение до двадцати ноль-ноль. Остальным задача на сегодня: – Разгрузить продукты питания, перекрыть блиндаж и до отбоя свободное время. Разойдись.

*** За неделю до отправки в Афган, в сапёрной роте, осталось двадцать (деревянных) дембелей. Из ста пятидесяти, сто тридцать были уже за речкой. Начиная с августа, сначала на замену убитым и раненым забрали десять человек. Потом в сентябре тридцать, потом ещё тридцать. Короче, на конец октября, «деревянных» 10 10 « деревянный» дембель. – в Ферганской учебке солдат ожидающий отправку в войска. дембелей в роте, осталось двадцать человек. Сто пятьдесят новобранцев уже расположились, в кубриках роты, на наших кроватях. А мы, оставшись не у дел, проживали, кто в каптёрке, кто на чердаке. Нам объявили, что через неделю, максимум две, будет отправка в действующую армию. А пока утренняя пробежка и приём пищи с подразделением. Остальное время не попадаться на глаза начальству. В противном случае мы будем припаханы, на отработку, какого-нибудь, крайне полезного норматива … Намёк нами был понят правильно. И потянулись дни безделья, в ожидании, отправки на войну. Андрюха Сафон к тому времени, служил писарем, в штабе. Однако, всё свободное время, он проводил в роте с пацанами. В один из этих дней, подходит он ко мне и говорит: – Что после завтрака, делать собираешься? – Не знаю, может, в каптерке посплю. – Ответил я.– Потом проснусь, может, что-нибудь, придумаю. А ты?

– А я, предлагаю тебе вот что. Пойдём со мной. Привезли триста новобранцев, поможешь переписать. Я на тебя приказ в штабе возьму, что ты мне в помощники прикомандирован. Всё чин по чину.

– Конечно. Чем валяться в душной каптёрке, или на пыльном матрасе, на чердаке, ожидая отправки, я пойду и помогу тебе, брат. – Всё какое – то разнообразие.

В зале летнего кинотеатра части, разместилось триста выстриженных, под ноль, новобранцев. В одинаковой новенькой форме, с одинаковыми стрижками, они со сцены виделись мне однородной, зелёной, безликой массой.

– Неужели, полгода назад, мы были такими же? Слышишь Андрюха?

– Слышу, давай работать.– Проворчал Сафон, раскладывая на столе, листки бумаги

И мы начали работать. Сафон называл фамилию, а я следил, чтоб человек, услышавший свою фамилию, поднялся на сцену, сказал свои данные писарю и вернулся в зал. Через три часа Андрюха, должен был, передать, списки в штаб. Он сосредоточенно заполнял бланки вновь прибывших бойцов, а я, стараясь придумать себе, занятие разглядывал зал летнего кинотеатра. Когда перепись данных только началась, попадается мне знакомая фамилия, Брюнин Алексей. Я переместился в зал и, выяснил, что с Алексеем мы прекрасно знакомы по московскому штукатурному ПТУ. Он и парни вокруг него, естественно, начинают расспрашивать меня про здешние порядки. Честно сказав им, что для начала сержанты выкачают из них все бабки, я ни капли не солгал. До принятия присяги, из новобранцев, выкачивались бабки. Всеми способами.

Вечером, офицеры уходили из расположения, и сержанты оставались хозяевами в роте. Они просто не могли упустить шанс, пополнить дембельский счёт. В ход шло всё: от гусиного строевого шага на третий этаж, до половой жизни, в хорошем смысле этого словосочетания. Кто не знает значения этого термина, сейчас попробую объяснить: После отбоя, все кровати в расположении, сдвигаются в дальний конец коридора. Между кубриками, на деревянный пол, выливается несколько вёдер воды. Пол намыливается хозяйственным мылом. И до без пяти минут шесть часов утра. Старыми каблуками от сапог, выскабливается пол. Без пяти шесть отбой, в шесть подъём и так несколько дней. Цену прекращения экзекуции, объявляют перед началом оной. Цена каждый день меняется и совсем не в сторону уменьшения. После моего искромётного выступления, зелёная братва, посовещавшись, вынесла вердикт. Чтобы деньги не достались безжалостным сержантам, отдать мне в безвозмездное пользование, двести пятьдесят рублей. Подогрев, доблестным, деревянным дембелям ВДВ, на пропой души. Двести пятьдесят рублей!!! Вдумайтесь в эту цифру. Бутылка водки, в то время, стоила три рубля шестьдесят две копейки. – Двести пятьдесят рублей!!!