Александр Афанасьев - Разновидности зла

Нужно было время. Двадцать лет.

Троянским конем, как всегда, были школы. Вожди должны были согласиться на то, чтобы отдать детей племен в школы и не препятствовать открытию школ на территории своих племен. Это должно было изменить Афганистан.

Предложение могло пройти и без сопротивления. В Афганистане юноша, который умел читать, писать и считать, был отрадой семьи, потому что он мог поступить на государственную службу и стать королевским чиновником, мог пойти к крупному купцу писарем (то есть бухгалтером) или сам стать купцом, мог стать врачом или портным, наконец – он мог уехать из Афганистана в цивилизованную страну, найти там работу и посылать семье переводы. Другое дело – что каждая семья рада дать образование своему сыну, но вряд ли им понравится, если образованными будут все. И тем не менее – русская власть в лице графа Апраксина планировала настаивать на этом. Не сдавать этот рубеж ни за что.

Через двадцать лет грамотное поколение войдет в жизнь. Оно будет в основном жить в городах, работать на нормальной, требующей значительных знаний работе, многие уже в городах закончат полный гимназический курс образования и поступят на высшее образование. Они уже не потерпят над собой власти полуграмотных самодуров-царьков, они не будут подчиняться заскорузлым, покрытым пылью времен законам – они захотят жить в нормальной, цивилизованной стране. Женщины тоже захотят перемен – навряд ли какой-то афганской женщине нравится, что ее могут продать, как скотину, на базаре, могут убить просто так, ни за что, что у мужа может быть несколько жен.

И тогда снова начнется война, но в этой войне на их стороне будет больше половины населения Афганистана. И они одержат победу, на сей раз – окончательную победу…

– Что говорят пуштуны, начиная какое-нибудь важное дело? – спросил фельдмаршал Апраксин, глядя в глаза своего гостя.

– Они говорят, что для начала не мешало бы позавтракать…

Завтрак быстро накрыли в комнате, примыкающей к кухне, – смысла занимать обеденную залу не было. Завтрак был афганским, но богатым – с мясом. Мясо барашка, правда холодное, оставшееся после вчерашнего ужина. Зато лепешки и кислое молоко с зеленью – тоже примета богатства хозяина – свежие.

Супруга фельдмаршала Ольга к завтраку не вышла, и гость даже не подумал спросить, где она и что с ней. По меркам пуштунов, интересоваться у хозяина дома относительно его жены – любой вопрос, даже самый невинный, считается верхом бестактности.

– Почему вы на нашей стороне? – вдруг спросил фельдмаршал.

– Простите? – переспросил гость.

– Мы с вами довольно давно знаем друг друга. Вы не предатель, но вы понимаете, что после сегодняшнего многие сочтут вас предателем. Человеком, предавшим пуштунов, продавшим их Белому Царю. Но я не думаю, что вы лицемерны. Так почему вы на нашей стороне?

Гость вытер пальцы и рот салфеткой. Умение пользоваться салфетками и столовыми приборами выдавало в нем не совсем обычного афганца. Афганцы едят руками, максимум чем они умеют пользоваться – ножом, чтобы наколоть на него куски мяса. Еще некоторые племена переняли от русских обычай жарить мясо над огнем на стальных прутьях – правда, пережаривали.

Заданный хозяином дома вопрос был тоже бестактным – в Афганистане вообще не принято спрашивать что-либо «в лоб». Однако гость долгое время знал русских и знал, что они могут спрашивать и так – у них это считается нормальным, как и то, что хозяйка этого дома не носила даже платка и вступала с ним – посторонним мужчиной – в разговоры. Однако на вопрос надо было ответить – этого требовали и правила поведения в гостях, и понимание того, что русскому нужны какие-то гарантии, что он не переметнется на другую сторону. История Афганистана полна предательств, предать неверного здесь не позор, а доблесть…

– Вы знаете, что значит быть мужчиной? – вопросом на вопрос ответил афганец.

– Полагаю, что да, – ответил фельдмаршал.

– В Афганистане быть мужчиной – значит подчиняться требованиям кодекса поведения Пуштун-Валай, а также быть мусульманином. Именно так это было всегда. Именно так меня учил мой отец. – Афганец на секунду поднял глаза, воздавая должное ушедшему: – Долгие годы мы все – я, мои братья, другие люди моего племени – учились этому. Мы учились стрелять, воевать, убивать. Мы радовались, когда мусульмане нападали на неверных. Мы радовались, когда лилась кровь и когда мы лили ее сами. Мы считали, что мы живем правильно и нам нечему учиться у других народов – наоборот, это другим народам нужно постигать все благородство души, все мужество пуштунского воина. А потом прилетел самолет, и моего племени не стало. Почти всего моего племени не стало. Вы знаете об этом?