Юрий Симоненко - 2077 (СИ)

Ориентир: трамвайная остановка. В сотне метров от остановки, в направлении центра города, четырехэтажное здание постройки семидесятых годов прошлого века…

Они шли осторожно. Пока им везло, и они не встретили ни собак, ни упырей.

Пуля прошла на вылет, не задев кость. При подготовке бойцов в НСР навыкам оказания первой помощи уделяли должное внимание, и Шульц имел такие навыки. Ему не раз уже приходилось работать иглой и ниткой по раненым бойцам, и в этот раз у него вышло весьма неплохо. Яросвет держался, и был условно боеспособен, — левое плечо перевязано (Шульц продезинфицировал рану и наложил швы и повязку), рука покоилась на приспособленном под это дело автоматном ремне. Точно стрелять из своего «сто четвертого» (АК-104) он теперь вряд ли сможет, но с ПМ и одной рукой вполне управиться.

За все время, прошедшее после боя, они лишь один раз сделали большой привал, чтобы наложить швы капитану. Пришлось делать немалый «крюк», чтобы снова не нарваться на «колхозников». Учитывая то, что «колхозники» наверняка взяли пленных, и выпытали у тех все, что касается целей отряда, можно было с уверенностью ожидать засады в месте назначения. Но деваться было некуда, — они должны были попасть в одну из квартир на первом этаже старого дома и уйти незамеченными. Или все было зря.

Уже светало. Яросвет издалека заметил остов трамвая, стоявший впереди, прямо на перекрестке, и они с Шульцем ушли влево, решив пробираться чрез дворы чтобы не привлекать внимания возможной засады. Но было уже поздно… — за идущими вдоль улицы чужаками уже несколько минут наблюдал в прицел СВД командир «колхозников» — Иван Кувалда. Он мог бы положить их обоих там же, на заросшей бурьяном и заваленной всяким хламом улице Бориса Ельцина. Лишь необходимость удерживала Кувалду от выстрела.

В одном из помещений на третьем этаже обгоревшего здания офис-центра на углу Ельцина и Романова, где с четырех часов утра сидели в ожидании гостей с севера измотанные бессонной ночью искатели, повисло напряжение. Всем было хорошо видно бредущих по дороге фашистов (то, что это те самые фашисты с парусника ни у кого не вызывало сомнений). Когда чужаки свернули между домами, Кувалда опустил ствол, и посмотрел на стоявшего рядом Волка, — ничего не сказав, Волк лишь слегка качнул головой, еле заметно прищурив левый глаз, — потом командир перевел взгляд на Молотова:

— Андрей, ты с Длинным, Хмурым и Юрой, и заходите вслед лысым. Витя, Ящер и Волк — со мной, — распорядился он и, закинув СВД за спину, направился к выходу на лестничную площадку.

На этой стороне улицы дома были более старой постройки, чем в тех микрорайонах, через которые Яросвет и Шульц шли ночью. Это были однотипные советские пятиэтажки из красного кирпича, который местами высыпался, оставив в стенах темные прямоугольные ниши. Кое-где во дворах еще стояли редкие обугленные, убитые морозами ядерной зимы деревья (большая часть давно повалились и сгнили в труху). Они обходили одиноко стоявшие стволы стороной, — в любой момент с полувековой коряги могла отломиться одна из веток и рухнуть на голову. Пройдя через три заставленных ржавыми машинами двора, они дошли до углового Г-образного дома, где еще раз свернули налево. Идти оставалось уже совсем немного, — через два пятиподъездных дома стоял тот самый, в котором располагалась заветная квартира за номером 22.

Они уже подходили к подъезду, когда из-за полуоткрытой, перекошенной двери раздалось знакомое попискивание. Щенки. Судя по звукам, совсем маленькие, еще не наученные жестокой жизнью молчать при приближении врага (редко брезговавший собачатиной человек для них уже полвека как самый страшный враг). Вслед за щенячьим писком из темноты подъезда послышалось низкое рычание.

Подошедшие к подъезду двое остановились. Шульц навел ствол автомата в сторону двери, Яросвет осмотрелся по сторонам.

Рычание из-за двери усилилось, но собаку, по-прежнему, не было видно. Медленно, они стали отходить назад, в сторону подъезда теперь смотрело дуло пистолета. Шульц быстро снял рюкзак и извлек из него арбалет в частично разобранном виде. Движения лейтенанта НСР были отработаны и потому точны, не прошло и минуты, как в его руках был уже готовый к выстрелу, заряженный арбалет.

— Я иду первым, ты за мной слева. Как выскочит — стреляй в голову, — сказал Яросвет и пошел ко входу в подъезд.

Рык зверя стал еще громче, несколько раз клацнули челюсти, и, ржавая дверь резко распахнулась, едва не оторвавшись от прогнивших петель. От косяка сверху отвалился большой кусок штукатурки. На мгновение оба фашиста растерялись, — псину таких размеров, как показалось Яросвету, он раньше никогда еще не видел. Это было нечто среднее между здоровенной кавказской овчаркой и небольшим бурым медведем (для медведя зверюга была, конечно же, маловата, но для собаки ее размеры были уж слишком…). Шульц выстрелил, но стрела пролетела немного выше холки зверя, и на четверть вошла в трухлявый кирпич стены. Быстрота реакции не подвела Яросвета, — он три раза выстрелил точно в голову летевшей прямо на него собаке. Когда сука достигла Яросвета, она была уже мертва, но сила инерции была сильна настолько, что ее туша сбила с ног стрелявшего, и тот кубырем, в обнимку с псиной, покатился в сторону прогнившего микроавтобуса. Яросвет упал на раненую руку, больно ударившись головой о колесо микроавтобуса. Подскочивший лейтенант оттащил в сторону псину и протянул руку изгвазданному в собачьей крови командиру: