Никита Шарипов - Иной мир. Начало

– Ему лет двадцать, не больше, – сказал Гвидо, показав Амзелю пленника. – Матиас сказал, что парень обделался, когда он скрутил его. Когда я уходил, мальчуган был в истерике. Видимо, потерял сознание от страха, слабая психика, нормальное явление. Что скажешь?

Спуск по лестнице был сложен и Бёрнс Амзель вытер проступивший на лбу пот платком. Спрятав его в карман пиджака, он мысленно позавидовал Гвидо, который одет лишь в шорты и сандалии. У него нет лишнего веса и нет принципов, которым нельзя изменять. Разное воспитание, в первую очередь. Даже здесь, на краю мира, среди аборигенов, чьё развитие лишь чуточку превышает уровень каменного века, Амзель не готов меняться, он останется в первую очередь тем, кем был всегда, потомственным арийцем, представителем самой совершенной расы людей. И будет терпеть до последнего все капризы судьбы.

– Этот человек неизвестен мне. Приведи его в чувство, хочу поговорить с ним, если это возможно.

– Возможно, он хорошо знает наш язык, с детства рос в Германии, акцент сложно подделать. По крайней мере, такому юнцу это вряд ли под силу. – Гвидо поднял руку с кувшином и вылил на голову мальчишки ледяную воду.

– Прошу, не убивайте! – заверещал пленник и вжался в кирпичный угол подвала так сильно, будто надеясь пройти его насквозь.

Амзель подумал: “Тут намного лучше, чем наверху, приятная прохлада, дышится в разы легче. Надо было строить дом из кирпича и с глубоким жилым подвалом, а не из дерева, как любят местные. Нужно будет поразмышлять над этим и заняться в ближайшее время. Терпеть дальше невыносимую жару Аргентины нет сил, она словно медленный яд, высасывает вместе с потом все жизненные соки…”.

– От вашего взгляда, господин Бёрнс, он вот-вот вновь лишится сознания. – Гвидо усмехнулся, прежде за свою жизнь он ни разу не встречал столь пугливого человека.

– Как звали твоего отца? – спросил Амзель, продолжая думать о каменном доме, строительство которого он хочет начать уже сегодня. – Говори, я не люблю ждать!

– Ждать не придётся… – глухо ответил Михаил Росс, тем самым прекратив играть роль испуганного мальчишки.

“Вот это голос!” – всё, что успел подумать Гвидо, а затем весь его разум заполонила боль. И, что самое страшное, закричать он не смог. Тело стало чужим, глаза заполонила белая пелена, а боль продолжила усиливаться. Паренёк был быстрым, поразительно быстрым! Он нанёс Гвидо два удара, один рукой в центр грудной клетки, и второй, почти незаметный, по сути просто касание кожи в районе сонной артерии.

Думать – главное оружие в сложившейся ситуации и Амзель это понимал. Мальчишка, от которого никто не ждал опасности, оказался совсем не тем. Убийца, весьма искусный, профессионал – вот хорошо характеризующие его слова. Гвидо вряд ли понял всё это, ему банально не хватило времени на осознание случившегося.

– Мгновение и повержен… – пробормотал Бёрнс. – Выдающийся человек… мне нужен именно такой…

Попытаться расположить к себе, а потом купить – тактика, выбранная Амзелем. Лучшего придумать он просто не успел, нет времени.

– Хвалишь меня? Надеешься купить? – Михаил Росс, встав напротив толстого фашиста, начал раздеваться. Запах мочи его порядком достал, хочется скорее умыться и одеться во что-нибудь чистое и приятно пахнущее. Решено, первым делом он позаботится о комфорте, а уже после приступит к самому главному.

– Мне хочется жить, ты должен понимать это… – Амзель пытается держаться, но у него не выходит, дрожь забирает себе его тело, страх заполняет разум, желание бежать становится неконтролируемым. Его нашли, спустя столько лет, где-то просочилась информация. Никто, даже Гвидо, чутьё на опасности которого никогда не подводило, ничего не заподозрил в испуганном мальчугане. Ответ прост, не нужно было расслабляться, нужно было всегда, как и первые годы после войны, оставаться начеку. Вот она, расплата за всё содеянное, стоит напротив Бёрнса, снимает с себя одежду и неизвестно, что будет делать дальше.

– Твоё стремление выжить мне понятно, любой здравомыслящий человек должен проявлять его, когда оказывается на грани. – Михаил Росс поставил ногу на бьющегося в мелкой судороге Гвидо и спросил: – Кем тебе был этот человек? Его фамилия Бухгольц, верно? Он был твоей правой рукой с сорок второго и остался ею. Тебе жаль его?

– Д-д-да… – с трудом смог сказать Амзель. Гвидо Бухгольц с начала войны и до сегодняшнего дня был единственным человеком, в верности которого Бёрнс не мог усомниться. Надёжная стена, которая оказалась не слишком надёжной.