Никита Шарипов - Иной мир. Начало

Юрка жестом остановил командира и сказал:

– Можете не продолжать, полковник, дальше я справлюсь сам.

– Молодец, старлей, верю в тебя.

Юрка улыбнулся, кивнул в сторону реки и сказал:

– Хватит на сегодня и прошлого, и работы. Пошли купаться, Петрович…

Утром следующего дня Юра Егоров вернулся домой, в родной Сталинград, а к обеду покинул его, отправившись в Воронеж. Именно оттуда он решил начать поиски пока что неизвестного ему Михаила Росса.

Удача, иначе не скажешь, но именно этим утром Юркин сосед, Афанасий Воронин, решил съездить в гости к родственникам в Гомель и, услышав, что редко бывающий дома Егоров бренчит посудой, зашёл в гости. За чаем соседи разговорились, Юрка обрадовался, узнав о поездке, и уже через час сидел на переднем сиденье новенького Москвич-400.

В Воронеж приехали ближе к полуночи, и заехали в гости к Юркиному товарищу, Василию Южакову, живущему в однушке с женой и сыном.

Афанасий хотел ехать дальше, но Юра и Василий убедили его остаться. Жена хозяина накрыла на стол, а затем собрала сына и ушла ночевать к маме, которая живет в доме напротив.

Уставшим с дороги хватило по одной стопке, оба начали клевать носом. Вася определил Афанасия на диван, Юрку на раскладушку сына, а сам отправился на кухню допивать початую бутылку. И, конечно же, наконец-то открыть сумку с гостинцами. Юра Егоров гость редкий, но всегда желанный…

– Николаич, вставай, шесть утра!

Юра открыл глаза и попытался понять, что не так с Васькой. Секунды хватило, помогло обоняние, товарищ пьян, и, судя по опухлости лица, еще не ложился.

– Ты что тогда такой был, что сейчас остался. Только проснулся – уже смысл в глазах! – Южаков выпрямился, словно услышал команду смирно. Затем развернулся и, пытаясь выглядеть трезвым, ушёл на кухню. Оттуда прокричал: – Я вот, Юр, никогда так не мог, час надо после сна, чтобы раскачаться, в себя прийти. Молодец ты, друг!

– Афанасий, вставай. – Юрка открыл шторы и комнату наполнило светом летнего солнца.

– Забылся, всё из головы вылетело… – пробормотал Афанасий и нехотя поднялся. Одеваясь, начал бормотать что-то невнятное.

– Яичницу все будут? – долетело из кухни.

– Буду, буду… – буркнул Афанасий и поплелся умываться.

– Тут умойся, – Васька, неумело пытающийся разрезать укроп, кивнул на громоздкую кухонную раковину царских времен, стоящую в углу кухни.

– Ага. – Юрка, склонившись у крана, не стал мыться. Пристально глядя на товарища, он тихо спросил: – И как давно ты стал в запои уходить, Вась?

– Не понял? А ты откуда знаешь? Людка напеть успела?

– Она не причём, у тебя всё на лице написано. Как давно пьёшь спрашиваю?

– Да год уже, год! А ты, Юра, что-то против хочешь сказать? – Васька перестал резать укроп и, в своей привычной манере, начал активно жестикулировать.

– Нож убери, порежешь ненароком. – Юра отвернулся и начал спокойно умываться.

Васька, покраснев, продолжил готовить яичницу.

– Умоешься, так жить хочется! – Афанасий, успевший нарядиться словно на свадьбу, вошёл на кухню и сел за стол. – И аппетит сразу появляется. Вась, что там такое вкусное готовишь, давай быстрее на стол ставь! А, кстати… – вскочив, Юркин сосед пулей умчался в комнату.

– Мы с тобой потом поговорим, когда протрезвеешь. – Юра закончил с водными процедурами, похлопал Ваську по плечу и подошел к окну. Как же прекрасно быть дома, и как не хочется ехать за тридевять земель, в богом забытые места.

– Вот, это от меня, за гостеприимство! – Афанасий поставил на залавок штук десять банок с говяжьей тушёнкой и парочку рыбных консерв.

– Ух ты, спасибо! Горбуша?! Надо же!

Юра жестом показал Афанасию “молчи” и, отодвинув Ваську от плиты, сам продолжил готовить яичницу. Через пять минут все трое сидели за столом и завтракали.

– Новый Москвич – богато живёт твой сосед, скажу я тебе, Юра!

Афанасий уехал, проводили его, ему предстоит дорога до Гомеля. Юрка, подтолкнув Ваську в сторону подъезда, сказал:

– Пошли уже, отрезвлять тебя будем! А затем займемся воспитанием…

По пути в квартиру Юра пытался найти решение проблемы, но ничего стоящего так и не придумал. Даже если бы у него был год, и ему помогали лучшие умы планеты, то всё равно результат был бы отрицательным. Нельзя вернуть в прежнее состояние упавший на бетон и разбившийся вдребезги стеклянный шар – точно так же с покалеченной человеческой душой.

– Помнится мне, Юрка, как ты мастерски умел наводить порядки, и как одной беседой человека на путь истинный наставлял. Ничего я не забыл, всё как будто вчера это было, помню. – Васька первым прошёл на кухню, достал из холодильника бутылку водки, поставил её на стол, накрыл горлышко стаканом, и встал у подоконника. Глядя Егорову в глаза, заговорил так, будто на исповедь пришел: – Можешь сделать со мною всё, что пожелаешь, все свои способы на мне попробовать, разрешаю, но лишь после того, как выслушаешь всё, что я хочу тебе сказать. Ты, Юр, мне друг, и я всегда рад тебе, как младшему родному брату, который заезжает очень редко. Братьев у меня не осталось, все ТАМ с того самого времени, а сестёр Бог не дал. Ты заменяешь их всех, я на полном серьёзе это говорю. Приехав ко мне, Юра, ты увидел лишь часть правды, и она тебе не понравилась. Да, я спиваюсь, могу сказать это не стесняясь, потому что давно признался себе в этом. Признался себе – другим сказать не стыдно. Иначе, увы, не могу. Хочу, но не могу…