Александр Быченин - Егерь. Последний билет в рай. Котенок (сборник) (litres)

Ага, и Серега нашелся. Надо будет глянуть, чисто на предмет, стоит ли предъявлять за зверски умерщвленных коллег. Но что-то мне подсказывает, что его любой суд невменяемым признает.

– Хм… Будем считать, что задача номер два тоже выполнена. В принципе, можно делать ноги.

– И как, позволь поинтересоваться?

– Эх, Варька, Варька… А еще меня дебилом обзываешь, – делано возмутился я. – Как сама-то думаешь, я сюда вплавь добрался? Или меня подвез кто?

Ага, взбодрилась вроде!

– У меня есть эвакуационный транспорт. И напарник есть, только ма-аленькая проблема. Даже две. Шлем пропал…

– Да наверняка у бочки валяется. У них там что-то вроде жертвенного коврика, все, чем сами не пользуются, на нем складируют. Ты не поверишь, Денисов, сколько там хлама!

– Это радует. Но остается проблема номер два: на острове работает глушилка. Мы не смогли его просканировать с воздуха, и сто пудов я не докричусь до катера. Но, опять же, есть два выхода. Озвучить, или сама догадаешься?

– Раскурочить не дадут! – уверенно заявила Варвара. – Я ничего такого не видела, но тут здоровенный комплекс, даже не знаю, насколько в глубину уходит. Мы, например, сейчас на минус десятом уровне. Здесь никто не живет, вообще ниже минус третьего никого нет, тебя в виде исключения сюда запихали. Аппаратура может быть вообще где угодно. Не найдем – это раз. А если и найдем, там не меньше десятка этих будет. Я раньше думала, куда это они таскаются, а оказывается, у них есть пост номер один.

– Вряд ли все десять в операторской будут. Нерационально. Скорее, по уровню рассредоточатся. Можно будет по одиночке нейтрализовать.

– Ты на себя-то посмотри, нейтрализатор! Еле очухался, а туда же! Все вы, мужики, такие, что ли? Один мой братец чего стоит!

– Тут согласен, – важно кивнул я. – Специально Саныча просил, чтобы твой малой следом не увязался. К тому же он официально ничего не знает.

– Поня-атно! А я все думаю, почему до сих пор весь архипелаг не разнесли? Сашка с Михалычем это сила.

Зная Варьку, я с уверенностью мог сказать, что про себя она наверняка добавила кое-что про «два дебила», но вслух при мне все же остереглась такое ляпнуть. Не настолько мы близки (как друзья, я имею в виду, а не то, что вы подумали). Не то, что Михалыч – практически член семьи.

– Тогда остается отбить шлем и выйти из зоны глушения. Тут народу вообще сколько?

– Да с тысячу будет, если баб и детишек считать, – прикинула Варвара.

– Боеспособных всяко меньше…

– Дружина рыл в сто точно. Эти вообще не от мира сего. А еще десятков пять монахов. Или как они у язычников называются. Ну, те, что у шамана на побегушках. Но я тебе так скажу, Денисов: никто, кроме вот этих полутора сотен, даже не почешется, если ты тут начнешь справедливость учинять.

– Что, по религиозным соображениям нельзя воевать?

– Да какие, на фиг, религиозные соображения! Я за местными все это время наблюдала. Такое впечатление, что они не от мира сего. Каждый занимается ровно своим делом. Воины сторожат, монахи чего-то там служат у бочки и в сараях, детишки носятся как угорелые, старичье торчит на солнышке, а бабы вкалывают. Нет, детей тоже припрягают, на собирательство и рыбалку, но и только. И вот еще что. Эти, которые дружина, если не при деле, вообще ничем не интересуются, бабами в том числе. Могут зависнуть на неопределенное время, как статуи. Как роботы какие-то.

– А у остальных такого нет?

– Не-а. Исключительно у тех, кто в крапинку.

Так-так-так.

– А в крапинку они как становятся? Жрецы татуируют?

– Фиг знает, – пожала плечами Варька. – После обряда мужичков уводят в сарай, он такой один, специальный и на отшибе, а утром они уже в крапинку. Может, и татуируют. Только я нигде инструментов не видела.

– Ну ты сказанула, мать! Думаешь, у них тут приблуды, как в тату-салоне? Ага, щаз! Бамбуковая щепка да плошка с тушью, вот и все оборудование. А они вообще как, к народному творчеству склонны?

– Если ты про наскальную живопись и тому подобное, то я ничего такого не видела. Вообще. Никаких граффити, надписей и других художеств. Даже дети таким не балуются. Видимо, просто не знают, что это возможно.

Ну и про какие татуировки мы говорим? Разве что это священный процесс, табу в обычной жизни. Но я и сам в эту версию не верю.

– Значит, полторы сотни, – подвел я итог. – Дорогу наверх покажешь?

– Денисов, у тебя есть план?

– Ага. Идем к берегу, по пути я вырубаю всех встречных-поперечных. А там вызываем кавалерию.