Аделина Кандикова - Макс Хайт. Сабэн

– Ты с дуба рухнул, пацан! – Рамзеса передернуло. – По тебе сразу видно, что дебилизм зашкаливает! Я служил Вентору с момента основания этой коалиции, а ты думаешь, что в последний момент я метнусь к тому, кого ненавидел семнадцать грёбаных лет!? Мы уйдём к Нейтральным. Тем, что не пляшут перед тобой на задних лапках, как земные цирковые пёсики.

– Почему? – терпеливо повторил Хайт, хотя он уже был на грани. Выслушивать беспричинные оскорбления на глазах у товарищей как-то не входило в его планы.

– Ты ещё спрашиваешь? – презрительно фыркнул главарь бунтовщиков. – Ты не смог уследить даже за своими тупоголовыми баранами из юношеского! Эти двое безмозглых придурков дали твоей подружке уйти с детал…

Договорить Рамзес не успел. Макс среагировал раньше друзей и, перелетев через стол, захватил шею обидчика самым крепким удушающим приёмом, какой знал. Александр и София, увидев в каком подросток прибывал состоянии, не спешили на помощь, уверенные, что в такой ярости он и сам прекрасно справится. Но Рамзес не выглядел напуганным.

– За мной стоят люди, Макс. – Мужчина (если его можно было так назвать, после того, что он сказал) улыбнулся и немного кряхтя с вызовом прошептал. – Мне надо сохранять лицо. Тебе ли не знать…

Хайт в момент отпустил удушающий и краем глаза заметил недоумевающее лицо Качка. Рамзес выпрямил спину, будто почувствовав за собой победу.

– Ты сохранишь свое лицо, тварь. – почти спокойным тоном сказал мальчик. И немного помолчав добавил. – Но, только изуродованным.

Со всей силы присветив предводителю бунтовщиков по затылку, подросток впечатал лицо обидчика памяти его погибших друзей в шикарный дубовый стол. По нему тут же начала растекаться кровь. Рамзес снова попытался поднять голову, но Макс воткнул его в красное лакированное дерево ещё раз, и ещё, пока тот не начал пошатываться.

Бурый с Орлан явно не собирались его останавливать, и это не удивительно. В тот момент Хайту было абсолютно пофиг, что подумают остальные. Что, мол, он избил члена Венторской Коалиции Защиты только за то, что тот был с ним не согласен. Но это было можно легко исправить.

– Я разрешаю покинуть вам ВКЗ. Завтра после обеда комнаты всех, кто идёт с тобой должны быть пусты! – прорычал мальчик, как только Рамзес смог выпрямиться. – И запомни раз и навсегда, ещё хоть раз я узнаю, что ты оскорбил моих друзей – семь шкур спущу! Меня называй, как только твой поганый язык повернётся, но их не тронь… Понял!?

Неуверенно кивнув, Рамзес пошатываясь пошёл к выходу и с первого раза даже не смог найти дверную ручку. Макс плюхнулся на мягкое кресло за стол и закрыл глаза руками. Что ему будет за эту выходку? Товарищи-то похвалят, ясное дело. Но как объяснить Константину и бывшим учителям? Подросток услышал, как тихонько прикрылась дверь и со страхом отнял ладони от лица.

– Ты отлично справился, Хайт. – с улыбкой подмигнул заместитель главы ВКЗ и, довольный, уселся напротив.

Мальчик не поверил своим ушам. Но действительно, никто не был на него рассержен или зол. Поняв это, София и Александр отмерли и уже спокойно присели за стол. Леал и Разон тоже заняли свои места.

– Ты это сейчас серьёзно? – всё ещё с опаской переспросил Макс.

– Конечно! – легко ответил Константин. – Рамзес давно всех достал. Если бы я был здесь, он бы вряд ли из кабинета живым вышел. Скажи, Орд?

– Естественно. – поддержал Леал. – Бросать базу перед самым пеклом! За такое физиономию расквасить маловато будет.

– Он это не за базу. – Орлан положила голову на руки, будто собираясь вздремнуть, и закрыла глаза.

– Тогда не понял… – дядя Софии поглядел на Макса, задрав одну бровь.

– Рамзес имел неосторожность назвать Полину и Беззита безмозглыми пред… Уж простите, повторять не буду. – мужественно пояснил Бурый. Разон присвистнул, что было ему не свойственно.

В помещении повисла тишина. Уникум так и не шевельнулась. Александр пытался ногтем сковырнуть со стола лаковое покрытие, но у него ничего не выходило. Это было похоже на минуту молчания, которая звучала, чтобы загладить вину за сказанное Рамзесом.

Наверно, только Хайт, и то лишь приблизительно, понимал, каково сейчас его друзьям. Потерять любимого человека во взрослом, осознанном возрасте это одно, но когда ты ещё сам фактически ребёнок и тебе нужно с этим жить… Да ещё плюс ко всему рядом с тобой человек, который влюблён в его убийцу, хоть и отнекивается от этого. И тебе приходиться по десять раз обдумывать каждое слово, убеждать всех, что тебя не задевает эта любовь и даже стараться помочь этому человеку больше не скрывать свои чувства, делая вид, что упоминания о смерти близкого тебе человека – это не больно. За что им всё это?