Владимир Васильев: Охота на дикие грузовики

- Подавайте, - вздохнул Пард. - И отбивные, и мелочи.

Мелочей хватило, чтоб уставить весь стол. Пища оказалась на удивление вкусной - в этой таверне действительно умели готовить. Даже из консервов.

Комнату Парду выделили на третьем этаже. Дальнюю, угловую. Обстановку составляли только изрядно продавленная кровать да колченогий стул. Зато из окна виднелся купол цирка.

Пард не знал что такое «цирк». Просто это здание всегда называли цирком.

Комната Парду понравилась, точно так же как и местная стряпня.

Из второго окна открывался вид на улицу, ту самую, где в булыжник неведомо кто неведомо когда уложил несколько стальных полос. Неведомо с какой целью. Пард лениво поглазел на редких прохожих и повалился на кровать, застеленную коричневым пледом.

Хорошее место. Судер не зря порекомендовал Парду эту таверну, а Пард не зря внял рекомендации Судера. Вряд ли удалось бы найти что-нибудь приличное так близко к Центру и за такие деньги. В «Лыбиди» - пожалуйста, но там комната стоит столько, что лучше и не вспоминать. По карману только богатеям.

Пард не был бедным живым. Скорее, наоборот. Но тратить такие деньги на жилье, какие драли в «Лыбиди», считал пустым расточительством.

Повалившись в уютную ложбину на кровати, Пард расслабился. Сонное настроение всегда нападало на него в тавернах. Особенно после плотного обеда.

Он сам не заметил, как провалился в шаткий дневной сон.

Спустившись к ужину, он нашел таверну наполовину заполненной. Дородный хозяин кивнул ему, словно старому знакомому и сразу крикнул Гриню, чтоб накрывал ужин. Пард устроился за тем же столом, что и в обед. Неподалеку от него сосредоточенно поглощали размороженную индейку два гнома, рыжий и чернявый, оба в кожаных куртках с бляшками. Коротко стриженные бороды поблескивали от жира, а челюсти под мясистыми носами работали с мерностью роторных экскаваторов. Судя по груде костей в центре стола, это была уже не первая индейка. И пятилитровых бочонков из-под подольского пива рядом с гномами стояло уже два. Третий, еще не опорожненный, пристроился подле индейки. То один гном, то второй подносил к изящному деревянному крану в виде разинувшего пасть дракона об®емистую кружку и надавливал на драконий гребень. Струя подольского с клокотанием вырывалась из разинутой пасти, отчего Парду казалось, что несчастный дракон блюет. Интересно, какому умнику пришло в голову делать кран в виде зверя? Пусть даже и несуществующего.

Пард вежливо кивнул гномам, приложив руку к сердцу. Те кивнули в ответ, тоже вполне вежливо и доброжелательно, насколько это можно было сделать в индюшачьей ножкой в зубах.

Ему тоже подали индейку с горошком и сыром. И пиво. Подольское, темное. Такое всегда продавали на Контрактовой площади, у гостинного двора. Сколько раз Пард с Можаем или Яром сворачивали в знакомую арку, пересекал площадь и оказывались у приземистой пивной с потемневшей вывеской над дубовой дверью: «Старый Подол». На Подоле всегда жило много гномов, на Подоле и под Владимирской горой. И на Печерске еще, где под асфальтом улиц сетью раскинулись такие обширные подземелья, что ахнул бы любой знаток недр, любой техник-спелеолог.

Гномы же присматривали за порядком в метро, заодно взимая плату с пассажиров, хотя особых хлопот наука и техника подземки им не доставляли. Поезда ходили сами, длинные эскалаторы центральных станций тоже действовали сами, как и любая техника в пределах Большого Киева, на станциях шевелились машины-уборщики, и Пард сомневался, что за ними нужен особый надзор.

Машины в Большом Киеве все делали сами. Потому что были частью техники, непостижимой для большинства киевлян вещи, и будь ты хоть гномом из метро, хоть эльфом из Дарницких парков или Голосеевки, хоть гоблином или первым на Оболони виргом, никогда техника не послушает тебя.

Если ты не техник. Если тебе неподвластны формулы.

Пард вздохнул, и принялся за индейку с горошком и сыром. От сытного ужина и крепкого пива его снова начало клонить в сон, а на ночь глядя идти за научным оборудованием Пард не собирался. С утра. Все с утра.

В номер он заказал еще пива, и не слишком сопротивлялся сладкой дремоте, что наползала на сознание. Лень было даже раздеваться.

И еще. Если за ним все же следят - пусть поломают голову над его бездействием.

Когда Пард проснулся, за окном только-только занимался рассвет. В доме было тихо, как в заброшенной нежилой шахте.