Дмитрий Манасыпов - Район - репортаж

– Ну да, и даже не с одним. Правду сказать, он как-то с тремя сразу справился. Мне только пристрелить потом их осталось. Он мутант, не знаю уж, от каких пород такой пёс получился, но точно, что не от пекинеса. Или пуделя, например.

Угу, это точно. Такой-то костогрыз не иначе как от кавказца и медведя должен был получиться.

Следопыт тем временем заинтересовался второй скоповской винтовкой, и принялись обсуждать её возможные достоинства и недостатки. Когда в ход пошли какие-то совершенно мне непонятные технические термины, типа формулы тысячной и количества прицельных угольников, я решил посмотреть, как себя чувствуют наши «туристы», отсевшие на самую границу светотени и молчаливо наблюдающие за происходящим.

Как и ожидалось, Насте стало значительно хуже. Даже в темноте было видно, как сильно она побледнела и как ее знобит. Вот чёрт, незадача так незадача. Хотя, может, оно и к лучшему. Если доживём до утра, можно будет со спокойной душой топать назад. Деньги вернуть – не вопрос. Если пойдём с Соколом, то точно сможем заработать куда как больше. И без всяких непонятных головняков.

– Настя, совсем плохо?

– Ага. Поспать бы, может и полегчает, – Девушка подняла на меня блестевшие лихорадочным блеском глаза, – Ты хочешь назад, наверное, пойти? Да? Нет, Пикассо, не пойдёт так. Я смогу идти.

– Ну да, сможешь, – я присел рядом. – Зачем? Сюжета не хватит?

Настя ничего не успела ответить. Сидевшая в тени Марьенн встала и подошла к нам.

– Ну-ка, покажи, что у тебя? Руку навылет… неприятно, конечно. Но не беда.

Марьенн достала из кармана висевшей на поясе небольшой сумки какую-то пластмассовую тубу и заставила Настю снять куртку и свитер. Размотав повязку, она внимательно осмотрела уже начавшую схватываться рану и, достав из той же сумки пластиковую каппу, всунула её девушке.

– На-ка, прикуси, и потерпи немного.

Не знаю, что там было у неё в тубе. Когда, на всякий случай, я хотел попробовать вмешаться, так как Настя вела себя, будто её Марьенн загипнотизировала, меня за локоть придержал Большой и не дал сказать ни слова.

Журналистка сдавленно охнула сквозь сжатые зубы, когда Марьенн высыпала на рану какой-то мелкий порошок, поблёскивающий в темноте сиреневыми искорками. Попыталась вскочить, но на плечи ей надавил невесть откуда взявшийся Следопыт. После этого Настя немного посидела, таращась глазами в пустоту, а потом быстро и мягко начала заваливаться вбок. Я подхватил её, и вместе с Большим оттащил к костру, положив на спальник, расстеленный Скопой.

– С утра её не будите, пока сама не встанет. Траншейник поможет.

Марьенн резко встряхнула руками, смахивая остатки порошка, и вернулась на своё прежнее место, сев в ту же, полную невозмутимости и спокойствия, позу.

– Спасибо. Даже и не знаю, – кашлянув, сказал оператор, – не знаю, как…

– Ну, не знаешь, и ладно, – Следопыт похлопал его по плечу, – всё нормально. Хабаром рассчитаешься.

И, улыбнувшись собственной шутке, он пошёл обратно к костру.

– Пикассо, – Следопыт посмотрел прямо на меня, – пошли, поговорим.

Я присел рядом с ним, взял протянутый стакан с водкой и терпеливо стал дожидаться. После всего, что здесь произошло, мне уже стало понятно, что Всплеска бояться нам не обязательно, и до утра мы точно дотянем. Что там дальше будет – неизвестно, а пока можно и расслабиться.

– Ты Полоскуна хорошо знаешь? – Сталкер закурил и, прищурившись, внимательно посмотрел на меня.

– Знаю. Не то чтобы очень, но знаком. Советы пару раз давал, что и как делать…

– Как он там, пьёт, небось?

– Ну да… Синячит постоянно. В Район он не ходок. Не знаю уж почему, хотя, говорят, раньше одним из лучших был. Уезжал как-то. Месяца три не было, потом вернулся. Рассказывал, что не смог дома усидеть. Приехал к сестре, родители-то у них к тому времени уже умерли. Ну, он там не пил вроде, с племяшами занимался. То ли слухи как-то про него прошли, то ли что… Короче, звали его к себе и бандюки, и менты местные. А он посидел там, погулял взад-вперёд и назад поехал. А как приехал, так всего один раз и сходил в Район. «Схрон» у него где-то был, наверное. Полгода ничего не делал. А потом… Сейчас его к себе Сдобный взял, кормит-поит. Говорит, не может смотреть, как ветеран сам себя изнутри грызёт. Как-то раз попробовали его напоить и на разговор вывести. Ага… вывели. В себя пришёл только к вечеру, на следующий день, а ему хоть бы что. Так ничего и не узнали.

Следопыт, во время рассказа сидевший абсолютно неподвижно и странно сгорбившись, вздохнул и быстро затушил сигарету о каблук.