Айя Сафина - Падальщики. Книга 3. Испытание выживанием [litres самиздат]

Я сажусь за стол и начинаю заполнять стандартный бланк запроса, где указываю имя, фамилию, возраст допускаемого, а также причину: «Экзаменационный доклад, раскрывающий эффект обезлесивания на обмеление водоемов и их последующая деградация. Аграрный блок. Первый курс обучения аграрному делу».

Причину мне подсказали. Разумеется. Я всех тонкостей системы допусков в блоки и общие зоны не знаю, но отныне я обрела мощную поддержку старожилов, включая самых главных бунтовщиков, так что мой путь революционера, пробивающего тропу на поверхность, мне облегчат настолько, насколько это возможно. Я очень рада этому, потому что вместе бояться не так страшно.

Это была любимая фраза Тиграна. Ею он руководствовался, когда объединял своим светочем людей. И мы действительно боялись меньше, чувствуя плечи друг друга, словно страх был некоей определенной массой, которую можно было разделить на тысячу триста человек. Каждому по маленькому кусочку страха. Наше единство помогало нам сплачивать армию сильных душ, пусть и в истощенных телесных оболочках. Дух вечен.

– Вот. Держи. Чтобы в девять была здесь, как штык!

Я протягиваю записку Каришке и нарочито громко даю наставление.

Каришка тут же спрыгивает с лестницы, немного шатается из-за попыток кровообращения вернуться в нормальный человеческий режим, а потом берет клочок бумаги в руки и складывает в карман своей хлопковой туники. Пара любопытных глаз обратила на нас внимание, вторая пара улыбнулась в умилении. Другие не обращали внимания. Я погладила Каришку по голове – обычный ласковый жест, которым я награждаю каждого встреченного по пути ребенка из деревни, словно они все мои дети. А потом не удержалась и поцеловала Каришку в лоб за ее храбрость и верность, за чистоту и наивность, которой так мало в этом мире и которую нам необходимо защищать, как самое дорогое сокровище, что осталось здесь под землей.

Дети.

Именно это сокровище станет моим призраком, разносящим мятежный дух по недоступным местам. Сокровище, которым я рискую, осознавая последствия. Сокровище, которым не рискнет ни один человек в здравом уме, и оттого поступок мой кажется еще чудовищнее. Я прошу прощения у Господа, у Тиграна, пытаясь самой себе доказать, что у меня нет выбора, а также обнадежить саму себя, что мой план удастся. Кто заподозрит ребенка? Кто арестует ребенка? Кто заставит ребенка совершить преступление, за которое наказанием будет расстрел?

Я прервала затянувшийся поцелуй, чтобы избежать лишнего внимания и подозрений.

Каришка, словно чуяла тревогу, бьющую шквалом о мое и без того хрупкое сердце. Девочка улыбнулась.

– Буду к девяти, Алания, – и шепотом добавила, – я справлюсь.

А потом поскакала вприпрыжку вдоль холодных тусклых бетонных коридоров подземелья, как яркий огонек факела, освещающий подкрадывающуюся точно хищник в ночи угрозу.

Я.

Я заставлю ребенка пойти на смертельное преступление, если кто-либо покусится на мое право на свободу.

26 января 2071 года. 18:20

Каришка

– Пропуск, мисс.

Мне не нравится этот тип. Он похож на того злого принца Джафара, который запер принцессу Жасмин и обижал ее папу. На нем черный халат до колен, что значит, что он из блока инженеров, и оранжевый тюрбан на голове, на фоне которого его индийское лицо приобретает зеленоватый оттенок и становится похожим на какашку. Он сидит на высоком стуле за столом и никогда не удостаивает меня взглядом, потому что все время пялится в монитор компьютера. Наверное, мультики смотрит. Я тоже не могу от них оторваться, я вообще не знала, что такое телевизор, пока не попала сюда. Мультики – это единственное, что есть хорошего в этом сумрачном подземелье.

Он забрал бланк, долго проверял его, наверное едва умел читать. Я вот на первом же уроке литературы здесь на Желяве поставила рекорд скорочтения в двести тридцать четыре слова в минуту. Ребята в моем классе поразились этому, а я чувствовала себя крутой. В деревне в моем классе было тридцать шесть учеников, конкуренция адская! Я всегда старалась быть лучшей во всем.

А здесь нас всего восемь в классе, так что рекорды бить для меня труда не составляет. Поначалу мне нравилась моя исключительность, я сразу стала лучшей ученицей: считаю, рисую, пою, бегаю и отжимаюсь лучше остальных. Мой страх перед новым классом, в котором нужно доказать свои силы, оказался напрасным.

Вот только не чувствую я на языке вкуса победы. Скорее вкус гнилого обмана.