Тимур Машуков - Ненаследный сын императора. Часть 1 [СИ]

— Как? Почему не предугадал, не просчитал?! Но кто, кто мог предположить, что этот незначительный мелкий род способен на такое?!

Великий князь, Верховный маг, повелевающий небом, в бешенстве метался по шатру, в воздухе, насыщенном озоном, проскакивали столь же гневные, как и мысли Громова, молнии…

— И Голем… Мага, способного на такое, нужно было холить и лелеять, переманивать на свою сторону, а мы… Так бездарно упустить, прошляпить!

Почтительно откашлявшись, в шатер заглянул часовой. И едва успел увернуться от разряда, полетевшего в него. В воздухе явственно запахло паленым…

— Ваша светлость, срочное донесение! — протараторил испуганно за тонкой стенкой солдат, не рискуя больше показываться на глаза разъяренному главнокомандующему.

— Ну что там еще? — рявкнул Владимир Алексеевич, с заметным усилием утихомиривая стихию внутри себя.

Снаружи послышалась какая-то невнятная возня, протестующее бормотание — и в шатер влетел, направляемый прицельным пинком, неприметный парнишка в замызганной одежонке. Не поднимаясь, он пополз в сторону Громова, подобострастно причитая:

— Не велите им бить меня, я знаю, важное… Только оставьте… Жить хочу! Я боюсь… Не велите…

Подобравшись к ногам всесильного мага, он покрывал походные сапоги Громова слюнявыми поцелуями. Брезгливо отпихнув его, Владимир Алексеевич гневно взглянул на часового:

— Это… Что?!

— Ваша светлость, его подобрал патруль. Говорит, что сбежал из замка, где прислуживал на кухне… Божится, что знает какой-то секрет, но отказывается сообщать, твердит, что только вам…

— Говори! — взор канцлера обратился на сжавшегося от страха парнишку.

— Так я это… в прислугах значит… А они — взрыв, чтобы императору не досталось! А я боюсь, мне страшно! Они маги, а мы-то люди простые… Куда нам? Так и того, её в седло — и из замка, я просился, а меня не взяли… обсмеяли — какой ты охранник, говорят, чушка неумытая… а я что, мне бы из замка! Помирать неохота, ох, пожить бы!..

Недовольно морщась, Громов вслушивался в дрожащий лепет, вычленяя главное.

— Её — кого? Кто покинул замок?

— Так я ж говорю, жинка младшая, брюхатая… Говорит, задача, мол, тебе… И выгнал, точно говорю! А она в слезах вся, с лошади чуть не свалилась, знамо дело… А меня не взяли… Только я сам сбег, потому что Юхан не дурак, не-е-е-е… не дурак! Магам-то все одно — что пламень, что лёд… А мы-то что… А вы мне заплатите?

Бегающие глазки слуги жадно вспыхнули, он с надеждой всматривался в лицо канцлера. Тот, уйдя в свои мысли, широкими шагами мерил расстояние от стенки до стенки…

— Жинка… Брюхатая… Так, значит. Что мы имеем? Возможный наследник…

И, обращаясь к часовому, отрывисто произнес:

— Караулы усилить. Прочесать всю округу. Найти следы отряда, покинувшего замок. Догнать, захватить! Этого… — кивком указав на замершего слугу, — убрать!

И выразительно провёл ребром ладони по горлу.

— Не-е-ет! — заверещал, выпучив глаза, парнишка.

— За что?! Я же… Я жить хочу! Не-е-т!! — Суча ногами, он отползал в дальний угол шатра, в ужасе тряся головой… — Нет, нет, нет… — скороговоркой продолжил он, по его штанам расползалось темное пятно.

Часовой, склонившись над ним, попытался поднять его и вытолкать из шатра, но тот, издав полузадушенный вопль, оттолкнул его — и вдруг замер, перепачканное лицо растянулось в широкой, бессмысленной улыбке. Обняв самого себя за плечи, он стал покачиваться, мурлыча под нос колыбельную:

Спи, усни, птичка луговая,

Утомись, утомись, трясогузка,

засни на доброй лужайке,

приляг на белую землю.

Спи, коль тебя усыпляю,

Утомись, коль тебя утомляю.

Приходи, дядюшка сон,

ложись, сон-сонович, в люльку,

под одеяло к дитятке малому,

завяжи глазки дитятке,

завяжи шелковой лентой,

сомкни золотою ниткой.

Изумленно глядя на него, часовой попятился, машинально вытирая руки о свою одежду. Устало покачав головой, Громов тихо произнес:

— Слаб сердцем, слаб духом, скорбен разумом… Достойная участь для предателя.

Уже на следующий день временный лагерь имперцев, разбитый после сражения для краткого отдыха, свернулся. Конные отряды умчались, разведывая путь, следом выдвинулись экипажи. В одном из них разместился канцлер. Тяжёлым, испытующим взором он буравил сидящую напротив девушку. Её же взгляд был устремлен в сторону небольшого оконца, но вряд ли она различала хоть что-то из проносящегося мимо пейзажа.