Руслан Агишев - Зеленый фронт [СИ]

— Руки! — смеялся дуб. — Руки! У меня теперь есть руки!

С этого дня все стало меняться. Андрею казалось, что был пройден какой-то водораздел, отделявший его от самого себя. Если раньше каждая его мысль была наполнена каким-то отчаянием и неверием, то теперь в сознании прочно поселилась надежда. Это было окрыляющее чувство, которое словно толкало его вперед, словно заставляло все ускоряться и ускоряться. Он все лучше и лучше чувствовал свое новое тело. С каждой вновь прожитой секундой ствол, ветки, кора, листья становились ему ближе и понятнее. Дерево стремительно теряло свою чужеродность…

Однажды Андрей даже поймал себя на том, что с жалостью думал о своем старом теле. И это была не грусть, а легкое презрение к телу, к его возможностям, к его потенциалу! «Как же человек слаб и беспомощен! — вспоминал он себя. — Он же букашка, которую можно легко раздавить. Раз и все, нет человека!». Он с неким восхищением осмотрел себя — могучий широченный ствол, который не обхватят и четверо мужчин; длинные узловатые ветки, тянувшиеся далеко в стороны; гибкие пруты корней, с упорством вгрызавшиеся в землю. Это было грандиозно! Это была настоящая сила, за которой стояли миллионы и миллионы лет эволюции, бесконечные века безумных случайных экспериментов великого ученого — природы!

Первые успехи настолько его поразили, что дальнейшие упражнения стали еще более интенсивными. Он метался словно сумасшедший, стараясь постичь все возможности своего тела — видеть, чувствовать, слышать и делать многое такое, что раньше могло ему только сниться.

— Какое прелестное дитя, Карл!

— Крути педали, олух! Нам нужно до вечера разобраться со связью, иначе обер-лейтенант будет вне себя…

Находиться в такой полудреме было безумно приятно. Это было состояние полной расслабленности, когда тебя ничто не беспокоит, не напрягает, когда даже расслаблена самая крошечная мышца, когда твое лицо обвевает легкий ветерок. В такие моменты не хотелось ни о чем думать.

— Карл, ты полный недоумок! Здесь же лес. До города почти 8 километров. Понимаешь?

— Ну и что? При чем тут эта девочка?

Ветки лениво колыхались на ветру, которые не веял, а всего лишь поглаживал изъеденные жучками листья. Это было божественно! Андрей нежился!

— О, черт!

Раздался резкий шуршащий звук. Потом на землю полетело что-то одновременно и гремящее и звенящее.

— Держи ее!

— Ты больной, Йохан. Она же девочка! Ей похоже нет и десяти лет!

— Хватай ее! Это же не люди! Это русские!

На мгновение голоса пропали и стало тихо. Вдруг воздух прорезал визг и чей-то испуганный голосок залепетал:

— Не надо, пожалуйста! Не надо! Не трогайте меня! Пожалуйста! Не трогайте меня!

Листва грозно зашелестела. Андрей недовольно зашевелился. «Что это такое? Какой-то крик?! Посмотрим, посмотрим…». Картинка окружающего пространства всплыла в его сознании. Он мгновенно очнулся от дремотного состояния, едва осознал то, что происходило почти у его ног.

— Баран, бросай свой велосипед! Иди, помоги мне! Будешь вторым.

— А если кто-нибудь узнает, Йохан? Ты знаешь что за это могут с нами сделать в Рейхе?

— За это славянское быдло нам ничего не будет! Наоборот, мы получим поощрение, так как освободим эту благодатную землицу для настоящих немцев! Понял?

Крохотная синичка, еще минуту назад беззаботно что-то насвистывавшая, обеспокоенно задергала головкой. Листья начали медленно подергиваться. «Господи, это же …, - ошарашенный Андрей не мог поверить в то, что происходило. — Что же такое происходит? Это же люди!». К стволу прижалась невысокая девчушка в ветхом сарафане, худыми ручками с силой вцепившаяся в складки коры. Она с отчаянием смотрела прямо перед собой.

— Какая красотка, Карл, — в восхищении зацокал толстый связист, растопыривая в стороны руки. — А я всегда думал, что с француженками никто не сравниться.

— Что-то она худовата, — бормотал второй, поправляя очки все время сползавшие на нос. — Кожа да кости!

— Что ты понимаешь в это деле?! — засмеялся боров, начиная расстегивать засаленный китель. — Это самое то! В самом соку деточка!

Корни, десятилетиями спавшие в земле, осторожно зашевелились. Здоровенные жгуты выныривали, высовывая на свет свои безобразные наросты и проплешины. Откуда-то из глубины лезли и их тонкие собратья. «Это не люди! Не люди! — набатом звенело в его сознании. — Люди не могут так поступать! Люди просто не могут так поступать!».