Уильям Кинг - Кровь Аэнариона

Искра огромной силы проникла в него так болезненно сильно, что Теклис чуть не потерял сознание. Он знал, что если так будет продолжаться, то сила магии убьет его. Азуриан пытался помочь, но, казалось, не сознавал, что его колоссальная сила может оказаться слишком велика для того, кому он стремился помочь. Он снова подумал о том, как поднимает летучую рыбу. Ему даже в голову не пришло поинтересоваться, что же с ним случилось. Неужели он раздавил ей жабры пальцами, убив ее, хотя и пытался спасти?

Случится ли это с ним сейчас?

Крики умирающих и ужасный рёв их убийцы были слышны теперь даже сквозь толстые стены святилища. Они эхом разносились по коридорам, словно звуки внутри конуса трубы. Тирион ждал, расслабляя мышцы, глубоко дыша и позволяя напряжению выйти из него. Он посмотрел на тень большого алтаря.

Теклис побледнел, и Тирион почувствовал страх и боль своего близнеца. Его далекое эхо заставило его желудок сжаться, а мышцы напрячься. Лицо Теклиса было полно интенсивной концентрации. Его глаза смотрели куда-то вдаль, как будто он смотрел на то, что другие не могли видеть. Его судороги прекратились, и он, казалось, снова обрел контроль над собой.

Образы того, что могло происходить снаружи, вторглись в сознание Тириона. Он представил себе эльфов, разорванных на части хищными демонами, и орды Хаоса, бушующие в самой священной святыне эльфов.

Он понял, что не боится. Он был зол. Он был зол из-за осквернения этого святого места, из-за угрозы жизни его брата, из-за странных поворотов судьбы, которые привели его сюда, чтобы умереть.

Гнев и страх — две стороны одной медали, сказал он себе. И то и другое может тебя убить. Он заставил себя глубоко вздохнуть, чтобы сохранить спокойствие. Сейчас было не то время, когда он мог позволить себе ошибки, вызванные эмоциями. Он увидел, что один из раненых солдат смотрит на него с чем-то вроде восхищения.

— Удивляюсь, как ты можешь оставаться таким спокойным, принц Тирион, — сказал он. В его речи чувствовалось усилие, с которым он старался говорить ровно. Его голос, казалось, вот-вот сорвется, когда он упомянул имя Тириона.

— Мы находимся во владении Азуриана, — сказал Тирион, указывая на одну из массивных статуй. Он вспомнил, как леди Мален, капитан Джойель и офицеры «Орла Лотерна» стояли на палубе во время шторма и доверяли команде.

— Твоя вера вдохновляет, — сказал солдат с едва заметной иронией. То, что он явно хотел сказать, но не осмелился сделать в этом святом месте и в присутствии своих товарищей, было то, что он не разделял веру Тириона.

Тирион улыбнулся ему, и солдат расправил плечи и крепче сжал оружие. Как и подозревал Тирион, он не собирался показывать себя менее храбрым, чем неопытный шестнадцатилетний подросток. Тирион отвел взгляд. Он был рад разобраться с сомнениями солдата, они отвлекли его от собственных мрачных мыслей. Глубоко в груди он снова ощутил нарастающую титаническую ярость, гнев, который мог поглотить его, если бы он позволил себе это, ярость, которую его предок Аэнарион, возможно, испытал бы, столкнувшись с воинством Хаоса.

Так вот как проклятие проявляется во мне, подумал он. Неужели я дитя гнева, как те эльфы, что следовали за Аэнарионом в темные дни после того, как он потерял жену и детей? Вот почему я могу убивать без совести? Избран ли я Каином таким образом?

Он знал, что может не дожить до этого момента. Лидер оставшихся Гвардейцев Феникса указал на присутствующих воинов. Стражники и раненые встали между близнецами и всем, что пыталось добраться до них. Тирион знал, что у них нет ни малейшего шанса сделать это, но все равно был тронут их храбростью.

Что-то громадное проревело за дверью.

— Что бы ты ни собирался делать, делай это как можно скорее, — сказал Тирион своему близнецу.

Теклис невидящим взглядом уставился в потолок.

Огромная деревянная дверь святилища с грохотом распахнулась. Там стояла четырехрукая фигура, размахивая огромным двуручным мечом в странно тонкой руке. Огромный коготь щелкнул на конце другого. Оставшимися двумя руками он плел мощные заклинания. Последние двадцать Гвардейцев Феникса стояли перед ним.

Тирион гадал, останется ли кто-нибудь из ордена после этой битвы. Говорили, что каждый из гвардейцев Феникса наделялся знанием о собственной смерти во время сложных ритуалов, выполняемых, когда они получали своё звание. Интересно, всегда ли гордые воины вокруг него знали, что этот момент настанет?