Александр Уваров - Повстанец [СИ]

Впрочем, он знал, что за демоны нашпиговали кабины всех гравилётов подслушивающими устройствами и системами контроля.

Эти демоны — инженеры из технической службы полевой жандармерии.

— Ах, красавица, я весь в огне! — запел динамик.

«Вот шутники! — подумал лётчик. — Это Генфер дурачится… Нашёл время!»

— Кто эфир засоряет?! — рявкнул Смотрящий. — Борт-одиннадцать, это вы?

— Я! — весело ответил Генфер. — Поднимаю боевой дух товарища!

— Ещё раз так поднимете — отдам под трибунал, — пообещал Смотрящий.

Генфер промолчал в ответ. Впрочем, мысли его лётчик и так мог угадать.

У самого были такие… нелояльные.

Разве только мотив дурацкой песенки, что распевали они вместе с Генфером в отпуске в одном из кабаре Готтарда, в такой момент показался ему неуместным, точнее — неуместно, едва ли не издевательски, легкомысленным.

«Но Генфер далеко, — успокоил себя лётчик. — Он не видит то, что вижу я… Весь в огне! Скажет тоже…»

Лётчик слегка потянул ручку управления на себя и увеличил тягу планетарных двигателей.

Гравилёт послушно пошёл вверх, с небольшим наклонов вправо, по полукругу уходя в высоту.

— Эшелон-три, — доложил лётчик. — Внимание! Удар!

Он нажал кнопку запуска плазменной установки. В днище гравилёта отошли в стороны крышки люков, закрывавших излучатели плазменных установок.

Бортовой компьютер автоматически затемнил стёкла кабины и вывел на экран на пульте управления увеличенную картинку: улицы посёлка, схваченные линиями красного, размеченном рядами цифр, перекрестья прицела.

«Я ведь точно над площадью, — подумал лётчик. — Или… шагов на сорок в сторону?»

И потёр виски, с трудом удерживаясь от желания инстинктивно зажмуриться.

«Чего раскис? — упрекнул он себя. — Первый раз, что ли?»

Бледно-голубое сияние волнами пошло по корпус гравилёта, свист двигателей сменился надрывным гудением — и плазменные установки с рёвом извергли вниз потоки слепящего, белого, испепеляющего, мертвящего света.

На экране квадраты бывших кварталов посёлка исчезли в белой, клубящейся и вспыхивающей короткими огненными всполохами серой пелене, синими искрами по экрану пошли помехи.

В доли мгновения огонь поглотил остатки жилищ, тела погибших, саму память о бывшей здесь жизни, и почерневшая земля покрылась быстро спекающейся от жара каменеющей коркой.

Серая пелена чернела, раскалённый воздух поднимал вверх облака тёмного пепла.

Пепла, в который обратились люди, дома, книги, цветы на полках, блокноты с расписанием ненаступившего дня, именинные записки с обещаниями долгой и счастливой жизни, подарочные адреса, нити с узелками на память…

Одежда, машины, тележки с продуктами, шкафы с медикаментами, полки с непросроченными продуктами.

Всё, всё, всё — копившееся годами.

«Никаких следов, — повторил лётчик. — И эти… на площади…»

И некстати посмотрел на фотографию, на приборной доске.

Элмет ждал его в зале для упражнений.

Тренер Кетз (робот, собранный из гибких блоков органопластика) помигивал попеременно шестью выпученными фасеточными глазами, гоняя несчастного Элмета по беговому кругу.

— Затраты энергии недостаточны, — бубнил Кетз, пластиковым шаром перекатываясь из одного угла зала в другой. — Я так же рекомендую занятия на тренажёрах, программу для которых…

— И слушать тебя не хочу! — кричал ему в ответ запыхавшийся Элмет. — Каждый кусок пластмассы… воображает… себя…

— Не отвлекайтесь, господин Элмет, — безжалостно обрывал его Кетз. — Разговоры сбивают дыхание. И ещё рекомендую вам…

— Каэ! — радостно воскликнул Элмет, завидев в дверях зала Денкиса. — Заходи же скорей. И спаси меня от этого мучителя!

Денкис переступил через скатанные в рулон маты, сложенные у входа, и, широко раскинув руки, побежал навстречу Элмету.

— Стой! — с наигранной строгостью сказал Каэ. — Властью старшего пилота останавливаю тренировку и требую отчёта, по какой причине лишили меня завтрака!

— Спаситель! — и Элмет бросился ему на шею. — Если бы не друзья…

И, повернувшись в Кетзу, бросил ему подчёркнуто небрежно:

— Сам видишь, почтенный тренер, занятия окончены. Ступай-ка в свой угол и жди там новую жертву!

— Я записал последнее упражнение в долговременную память, — заявил Кетз, и в голосе его явно послышались нотки злорадства. — В следующий раз, господин Элмет, мы начнём занятия именно с этого упражнения. А потом будет разучивать упражнения из древней, благородной борьбы эклит!