Александр Башибузук - Каторжанин [litres]

Долгое время казалось, что «Цусима» проигнорирует сигналы, но потом силуэт крейсера начал расти на глазах. Он сближался с нами параллельным курсом, и очень скоро можно было даже невооруженным взглядом разглядеть матросов на верхней палубе. На крейсере тоже появились какие-то флажки, видимо, он запрашивал, что случилось.

– Давай, – зашипел я, увидев, как с мостика нас внимательно рассматривают в бинокль.

– Рано, – шептал в ответ Зенович. – Рано. Увернутся…

Наконец, когда туша крейсера подошла к нам совсем близко, матрос налег всем телом на торпедный аппарат, вместе со мной провернул его и дернул за какой-то рычаг. Что-то громко зашипело, я уже подумал, что случилась осечка, но через пару секунд из труб поочередно, одна за одной, вылетели две здоровенные сигары, громко плюхнулись в воду и, оставляя за собой пенный след, помчались к крейсеру.

За кормой «Цусимы» мгновенно вспенились буруны, крейсер ускорил ход и резко принял правее, а с его борта точно такие же скорострелки «Гочкиса», как у нас, начали дружно плеваться огнем.

Миноносец несколько раз дрогнул, все вокруг завыло и заскрежетало, я машинально закрыл голову руками и нырнул за барбет. А как только приземлился на палубу, раздалось два глухих и сочных, но совсем негромких, почти одновременных взрыва.

Я тут же высунул башку и увидел, что точно посередине крейсера, под его бортом, взметнулись два огромных столба воды. А потом он с жутким скрежетом разломился пополам. Обе половины встали торчком, а через несколько минут синхронно и медленно начали тонуть.

– Черт!!! – ахнул Зенович, пристроившийся рядом со мной.

– Черт… – охотно согласился я, пораженный величественностью и трагичностью зрелища.

– Вот тебе! – Из рубки выскочил Максаков и, тыча кукиши японцам, принялся отплясывать на палубе что-то среднее между джигой и гопаком. – Это тебе за «Новика», гаденыш!!! Эх, видела бы меня маменька…

– Гм!.. – Я громко кашлянул.

Мичман тут же устыдился и убрался к себе в рубку. К счастью, «Гочкисы» с «Цусимы» не успели повредить нам ничего серьезного, и миноносец начал уверенно набирать ход.

Но, как очень скоро выяснилось, это было только начало. «Цусима», оказывается, конвоировала гражданский японский транспорт, перевозивший солдат. Вопрос, топить или не топить, уже не возникал. Правда, японская лоханка от одной торпеды тонуть отказалась, и пришлось истратить последнюю, снаряженную для пуска.

После чего мы резко приняли к российскому берегу и пошли во Владивосток. А я залез на верхний мостик, уселся в капитанское кресло и наконец, в первый раз на борту миноносца, закурил.

Вроде надо бы радоваться, но у меня отчего-то на душе прямо кошки скребли, возможно, оттого, что я не знал, как поступить дальше. На Сахалине все было просто – там особых вариантов и не предполагалось. Главное – выжить, а попутно отправить на тот свет как можно больше врагов. А в России? А черт его знает. Хорошо Луке и Тайто, те сразу заявили, что куда я, туда и они. И плевать этой парочке, что я сам пока не знаю, как жить дальше.

– Саша… – Рядом появилась Майя.

– Иди сюда. – Я посадил ее себе на колени.

– Мне немного страшно… – пожаловалась она. – Возможно, оттого, что впереди – полная неизвестность. Что будет дальше?

– Увы, сам не знаю. Сначала надо дойти до Владивостока.

– Не хочу с тобой расставаться никогда!

– И я не хочу, – признался я, ни капельки не покривив душой. – Наверное, нам стоит… ну… обвенчаться?

– Если это предложение, – фыркнула Майя, – то ты его делаешь, словно под дулом пистолета.

– Так ты согласна?

– А как ты думаешь? – Она счастливо улыбнулась. – Конечно да. Ну же, поцелуй меня…

Мы еще немного поболтали, а потом я ушел в каюту и просто вырубился.

Плавание прошло благополучно, на горизонте еще мелькали какие-то дымы, но неприятных встреч уже не случилось. А по истечении трех суток мы подошли к бухте Золотой Рог…

Шаг, второй, третий и четвертый… А дальше и идти некуда…

Выкрашенные серой казенной краской стены, бетонный пол, под потолком – маленькое окошко с решеткой из толстых металлических прутьев. Узкая койка, маленький столик и табурет, намертво вмурованные в пол. Железная дверь с «кормушкой»…

С чего все началось, тем и закончилось… Почти тем же… Потому что начал я свою очередную попаданческую эпопею уже амнистированным каторжником, а сейчас нахожусь под следствием с более чем вероятными шансами вернуться на каторгу, возможно, даже пожизненно. Да уж… Хотя поначалу все было вполне пристойно.