Валерий Гуминский - Вик Разрушитель [СИ]

– Хм, – Агафон кашлянул, прочищая горло. – Мальчик, от роду месяца три-четыре. Завернут в льняные пеленки хорошей выделки, по краям прошитой шелковой ниткой. Одеяло из серого сукна, дешевого, что очень странно. Такие только дворня использует. Второпях из дома убегали? Схватили, что под руку попало? Ну, ладно… При мальце ничего нет. Никакой записки, бумаг, медальонов, кулонов, амулетов и прочих вещей, по которым можно хотя бы установить, кто захотел избавиться от ребенка.

– Или спрятать, – хмыкнула женщина. – Бастард. У нас половина дома – чьи-то внебрачные дети. Не хотят аристократы марать свою репутацию, вот и получаем очередных сирот. Но что-то ведь нашел? По глазам вижу…

– По краю пеленки вышито имя – Викентий, – пожал плечами хромец, – причем, латинянскими буквами. Не знаю, как к сему факту относиться.

– Пусть будет Викентий, – улыбнулась Марья Дмитриевна. – Почуял что-нибудь?

– Нет, не прощупывается искра, – отрицательно мотнул головой Агафон.

– Дар заблокирован, или испорчен энергетический контур, – поджала губы настоятельница. – Или не дождались инициации, поспешили узнать перспективы. Вот и загубили. Поняла я все. Если бы у ребенка что-то обнаружилось, не стали бы от него отказываться в таком раннем возрасте, пусть он и высевок. Что мешало родителям подождать до инициации?

– Эх, даже для таких на императорских и частных фабриках находят применение. Будет заниматься какой-нибудь работенкой несложной, чтобы на хлеб хватило, и то ладно.

Агафон знал, что говорил. Многие питомцы сиротского дома по достижении восемнадцати лет находили себе место в жизни. Кто-то шел изучать кузнечное или гончарное мастерство; кто-то вербовался в армию, где кормили сытно и от пуза; кто-то, у кого обнаружились высокие покровители или тщательно скрывающие свое инкогнито родители, шел учиться в гимназию или на вечерние курсы, чтобы поступить в институт. Благо, финансы позволяли. Оказывается, не все подкидыши были голы как соколы. Везунчики получали доступ к банковским счетам, но лишь по достижению совершеннолетия, а потом оказывалось, что у них есть и фамилия, и свой герб мелкопоместного дворянина. Не иначе папаша поддерживал отпрыска с «испорченной» кровью. Так и появлялись в России Половинкины, Полунадеждины и прочие, а также с усеченными фамилиями от родовых.

– Ладно, утром пригласил околоточного, – вздохнула женщина. – Оформим по облегченному варианту. Видать, судьба у этого Викентия – идти по жизни без герба и с пустыми карманами.

– Ничего, злее будет, – Агафон осторожно подтянул больную ногу и встал со стула. – Не он первый, не он и последний.

Мерно тикает маятник напольных часов на массивной малахитовой подставке; поблескивают в свете утреннего солнца, робко заглянувшего через распахнутые тяжелые портьеры, прямые и строгие углы вычислительной аппаратуры на массивном столе; блеклые солнечные зайчики, рожденные от стеклянных дверок элегантных офисных шкафов застыли круглыми капельками на стенках и потолке.

Двое мужчин, один средних лет, другой помоложе, в легких добротных костюмах серого цвета чуть ли не на вытяжку стояли перед пожилым хозяином этого светлого, отделанного панелями из дорогих сортов дерева, кабинета. Георгий Яковлевич Мамонов с рассеянным видом просматривал какие-то документы, вложенные в папку темно-красного цвета с тисненным гербом Рода, и казалось, не обращал внимания на повисшую тишину и тоскливо перетаптывающихся с ноги на ногу посетителей.

Князь, аристократ в десятом поколении, управитель Ленской губернии, фактически – хозяин огромной территории, раскинувшейся от Колымы до Енисея и от северных морей до Байкала, крупнейший землевладелец и золотопромышленник имел привилегию не торопиться, отчего его долгое молчание расценивалось мужчинами как плохой знак для себя. Потому что они прокололись, запоров важное дело.

– Докладывайте, чего стоите истуканами? – густым голосом, тщательно пряча раздражение, проговорил Георгий Яковлевич. Он закрыл папку, отодвинул ее в сторону, и положил на стол руки, на которых выделялись массивный перстень с алмазом из индийской Голконды и четыре кольца-амулета. С нарочитым вниманием посмотрел на ухоженные ногти.

Вперед выступил мужчина с густой щеткой усов, широкоплечий, отличавшийся отменной физической мощью, решивший взять на себя роль докладчика. Да и не мог он переложить ответственность на своего напарника, молодого и неопытного сотрудника безопасности Дома Мамоновых. Слаб еще Васька Казарин – так звали второго мужчину – отчитываться. Сразу впросак попадет, неправильно оценивая ситуацию.