Тимур Машуков - Гром над Империей. Часть 1

Святогор, воевода Буяна

Подперев щеку рукой, я слушал как веселятся дети во дворе, видимо дразня кого-то, потому что им вторил мужской бас, призывая молнии Перуна им по заднице.

Вот уже как три месяца как Владислав, юный Владыко отыскал путь в их закрытый город. И вот уже как три месяца, у меня болит голова, от беспокойства за него. Шило в заднице, ходячая беда, бестолковый охламон, вот не полный перечень названий, что я дал ему. Если нормальный человек, увидев лужу ее обойдет, то этот обязательно в нее ступит, а потом она окажется или очень глубокой, или из нее полезет всякая нечисть, или просто это будет не лужа, а очередной прорыв басурман, что вечно пытались пролезть к ним из-за окоема.

Как можно находить неприятность на ровном месте, я совершенно не понимал. От тяжелых мыслей меня отвлек шум открывшегося портала, из которого выскочила недовольная Заряна.

Поклонившись нежданной гостье, я стал смотреть, как она несколько суетливо располагается на лавке и нервно теребит подол платья. Милана, старшая внучка, умничка, будто почуяв, что у нас гости, вошла в горницу и принялась быстро собирать на стол, не смея поднять глаз, на могущественную Ведающую.

А та вела себя как девушка на выданье, все нервничала, да посматривала в окно, будто высматривая так кого-то.

— Нет его там, не ищи. На порубежье он отправился в рыкарями. Должны вот вот вернуться. Слышу я уже стук копыт их коней. Довольные едут, а чего такие радостные не пойму пока.

— Ну и как он? — несколько успокоившись, спросила она.

— Силен, не глуп, не ленив. Потенциал огромен. Если все сделает правильно, равных ему нигде во вселенной не будет. А я помогу этому осуществиться. Сейчас он в рунных блокираторах, что не дают ему пользоваться привычным эфиром. Только тем, что есть в его духовном теле, он может управлять. И когда он научится, чувствовать эфир, который ему не подвластен, когда он научиться разговаривать с ним как с другом, тогда и перешагнет он через ступень своего развития и поднимется выше всех.

— Да как же это, — запричитала Заряна. — Без эфира, без защиты!!! Его же могу убить. И порубежники твои — это же звери в человеческом обличье. Чего он с ними шатаясь забыл?

— Без защиты? — усмехнулся я. — Да он меня в первом учебном бою чуть перед всеми не опозорил. Так ударил по голове, что еще неделю в ушах звенело. Узнаю руку учителя Устаха. Его школу ни с какой не перепутаешь. Практики у Влада было мало, иначе бы уделал старика, точно тебе говорю. А по силе он тут всех превосходит. Один с голыми руками, против десятерых оружных бьется и даже не потеет. Вот, обучать некоторых начал, так они за ним как собачата бегают. Да Милана? — спросил я, строго посмотрев на свою внучку, что внезапно залилась краской и сбежала из горницы по дальше от сурового деда.

— Да что ты ее тиранишь?!!! — возмутилась Заряна. — Девка в самом соку, а ты ее все от себя отпустить не хочешь!!!

— Молода еще, — буркул я, понимая правоту ее слов.

— Молода?!! Триста лет внучке, а все в девках ходит. Сколько ты ее еще старый пень, возле своей бороды держать намерен?!!!

— А ты сама то? — вспылил я. — Сколько раз я тебя замуж звал, все отнекиваешься, да делами прикрываешься. Сама уже давно не девочка, а осесть никак не хочешь!!! И не гонишь и к себе приблизиться не даешь.

— Я понимаю, — опустила та глаза. — Потерпи еще не много Святогор. Дам я тебе ответ, обещаю. Но сейчас не могу, ты уж прости. Дел столько, что и становиться не получается. Кажется на миг замру, и что-то обязательно случиться. А я…

Но тут ее голос прервала песня, что пели конные въезжая во двор с Владиславом во главе. Кольчуги у них были посечены, местами виднелась кровь, но вид у них был до нельзя разбойничий, довольный и песню орали так, что думал стены рухнут.

— Опять новодел поют, — сказал я прислушиваясь к словам, которые мне пришлись по сердцу…

По берлинской мостовой

Кони шли на водопой,

Шли, потряхивая гривой,

Кони-дончаки.

Распевает верховой:

«Эх, ребята, не впервой

Нам поить коней казачьих

Из чужой реки.»

Казаки, казаки,

Едут, едут по Берлину

Наши казаки.

Он коней повел шажком,

Видит: девушка с флажком

И с косою под пилоткой

На углу стоит.

Выпрямилась, как лоза,

Бирюзой горят глаза.

«Не задерживай движенья!»

Казаку кричит.

Казаки, казаки,

Едут, едут по Берлину