Виктор Крыс - Механикус практикус [СИ]

Даже со сломанными руками она смогла убить тех, что за ней гнался, пусть и не всех, но этого было уже достаточно для того чтобы прервать погоню. На одном из горных склонов, посреди которых расположилась клановая территория, В тот день сошла первая лавина из камней и грязи, под ней погибли почти все охотники за Виолой, которая только через полтора года, пересекла море и оказалась на этом континенте.

− История похожая, — вздохнул я, и вспомнив о Тере добавил. — Но точно не моя, Теру ждет Агне, не убьет же она меня. Я усыновлен кланом Камора, совершенно точно, так говорит моя сестрёнка.

А ночь все звала меня, и укутавшись в плащ я закрыл глаза, сердце билось как бешенное и мне казалось что я не усну в любом случае, но три ночи без сна давали о себе знать. Послышались чьи-то легкие шаги вблизи, но я уже не мог на них отреагировать, уже не имело значение кто это, опасен он или нет. Я засыпал и больше не был во власти своей воли.

Громкий привычный щелчок в голове оповестил меня о том, что я вновь увижу чужую жизнь. И во мне запылал несмелый азарт в предвкушении получения нового навыка.

Впервые за все время я очнулся в относительной тишине, рядом не взрывались снаряды, не кричали умирающие люди. Была лишь тишина, что неудивительно, вокруг царила ночь. Лес, окутанный дымкой, наводил спокойствие, тьму разгонял яркий лунный свет, высоко в небе сияли яркие звезды, а под ногами была посеребренная в свете луны трава.

− Ты. Тут. Чую, — пронзая пространство, тихо прозвучал цокающий из-за клыков голос. — Тебе не сбежать. Рано или поздно. Ты станешь моим.

Я взглянул на свои руки и увидел не ладони легионера, не исчерченные морщинами руки Лесника, это были мои руки. А из тумана, который начал сгущаться, появлялся он, Белесый. Худой, с серебристой кожей, длинными руками, на которых были острые когти. Но больше всего мое внимание притягивали его ярко-красные глаза.

− Ты посягаешь на мою пищу. На запретное. — вновь огласил безмятежный лес его голос. — Тебе нельзя заходить за черту. Тебя ждет смерть.

− Да пошел ты! — закричал я что было сил, смотря как белесый приближается ко мне, увеличиваясь в размерах.

В высоту в три моих роста он настиг меня за долю секунды, острые когти вонзились в мою грудь, раздвигая ребра и пронзая легкие, а огромная пасть с гнилыми зубами сомкнулась на моей шее, и я почувствовал запах гнили. Зубы белесого раздробили мои кости, и он отрывал голову вместе с мышцами, держа мое тело в своих руках.

Щелчок в голове, оторванной от тела, удивил меня, даже сквозь ужасную боль я почувствовал как покидаю мир Белесого, в который он меня затащил, но так и не смог убить.

Я очнулся на холодном, земляном полу и тут же начал вставать, сплевывая кровь. Ничего, проносилось в голове, вам меня не сломить.

− Жизнь говно, но я вам её так просто не отдам, — прорычал я на троих хмырей, что стояли передо мной. Зажатая в руке заточка приятно холодила кожу, я знал что сейчас умру, но одного я точно заберу с собой. Вот только кого? — Ну че, сука, потанцуем?

− Ты ща сдохнешь, сиплый, — проговорил Бык, мужик под два метра в серой рубахе передо мной, и я понял — со мной уйдет именно он. Бык, подтверждая прозвище, молча попер на меня, и в его печень также молча вошла моя заточка.

Наказание было мгновенным, меня опрокинули на землю и начали месить ногами.

− Хрен вам! — орал я, когда меня избивали ногами. Когда тьма уже начала укрывать мое сознание удары прекратились, и у моего уха проговорил хриплый голос.

− Ты ссучился, Сиплый, езжай на свою войну, − тихо, проникновенно проговорил тот, кого я уважал больше чем отца. — Ты больше не наш, Братва, выкиньте его из барака, тут ему не место. Утром он уезжает на свой фронт.

Последнее что я увидел, когда меня уносили, так это все еще живого Быка, что пил брагу и прижимал окровавленную тряпку к своему животу. Ну ничего, недорезанный мой, я еще вернусь, мы с тобой встретимся. Земля ж какая? Она круглая.

Щелчок в голове и видения сменились.

Деревянный вагон, набитый солдатами, которых все называли не иначе как мясом. В морозную весеннюю ночь вагон может стать нашей общей могилой, судя по звукам мы скоро приедем на место назначения. Артиллерия била уже рядом. Раны на лице уже зажили, но все еще не любили мороз, и потому я прикрыл лицо старым платком, что мне подарила сестра. Она ведь и не думала что увидит меня раньше чем через десять лет. Я, кажется, до сих пор чувствую от платка запах домашней картошки, что пожарила сестра когда я вернулся. Или это дым снаружи?