Александр Шапочкин - Богоборцы 2

Дух? Скорее всего. Вопрос лишь в том какой. Тут главное даже не происхождение, мало ли легенд о медведе ходит по сибирской и дальневосточной части страны. У каждого народа был свой культ этого зверя, и каждый из них вполне мог вернуться из-за кромки. Сейчас гораздо важнее понять, что это за тварь, и чего от неё ждать. Несомненно, монстр силён, и речь даже не столько о физической мощи, сколько об энергетическом потенциале. Достаточно вспомнить, что молнии, которыми его лупил военный богоборец, по сути, ничего медведю не сделали.

Хозяин места? Очень вряд ли. Военные не потерпели бы такую тварь рядом с частью, давно бы его зачистили. Каким бы страшным хищник ни был, даже моя команда с ним бы управилась, дай нам время на подготовку. Что уж говорить о более профессиональных группах. Просто бродячий дух? Может, и для меня это был бы идеальный вариант. Да, тайга велика и является одним из самых неисследованных мест на планете. Здесь может водиться всё что угодно, вот только было одно «но», что не давало мне покоя.

Мы находились не в самых диких местах. Если дух действительно бродячий, то он просто не мог не сталкиваться с человеком. Да, напасть мог с голодухи, особенно если звериная составляющая в нём доминирует. Лёг в спячку, проснулся, видит, едут консервы. Напал, получил отпор, убежал. Если жив до сих пор, значит, очень осторожен и предпочтёт уйти куда подальше от людей, но я хорошо запомнил его взгляд. Там не было ни капли осторожности или трусости. А только безграничная ярость и злоба.

Такой никогда не бросит добычу, а судя по тому, как медведь кинулся за мной в реку, он такой считал меня. То, что его спугнули, можно сказать, удача и почти чудо. Возможно, монстр даже не испугался молний и выстрелов, а не захотел лезть в пороги. Мне дико повезло, что я их проскочил, свою роль сыграли и печати Мико, что я носил под одеждой, но вот зверя вполне могло и расколошматить, и неважно, дух он или нет. Силе первозданной стихии на это плевать.

Что это значит лично для меня? Ничего хорошего. Пусть я в себе был железно уверен, но прекрасно понимал, что встреча с чудовищем один на один для меня окажется фатальной. Было в нём что-то, отличающее медведя от обычного духа. Какая-то давящая сила. Даже от ожившего погрузчика и патриарха гремлинов я такого не чувствовал. С ними всё было понятно, да опасные монстры, да, любой неверный шаг может обернуться катастрофой, но при этом я их ни капли не боялся. Наоборот, меня подгонял драйв и азарт смертельной схватки. А тут… если бы меня спросили, я не смог бы честно ответить, что смогу встать против этой твари без страха. А ещё это значило, что у меня большие проблемы.

Дождь всё так же лил стеной, ветер завывал, ломая ветки деревьев. Течение реки и так бурное, превратилось в сплошной поток, несущийся через тьму куда-то в глубины Тартара, ну, или где там мучили души грешников. Среди этой стихийной вакханалии небольшой дощатый сарай с пробивающимися через щели отблесками костра казался воплощением ирия. Места, где всегда тепло, можно укрыться от непогоды, и вообще, смерти нет.

Я лежал в лодке, накрепко привязанной к пирсу, укрытый одеялом, сжимал дырявую кастрюлю, полную горячих углей, и думал, не кретин ли я, что поддался паранойе и бросил пусть дырявое, но вполне тёплое и надёжное убежище. Променял его на лодку, которую постепенно заливал дождь. А всё потому, что чуйка, видите ли, подсказала, что, если я прав в своих выводах, медведь непременно придёт за мной.

Каждую секунду мне хотелось встать и вернуться к костру. Да, одеяло и кастрюля не давали мне окончательно замёрзнуть, но всё равно я чувствовал, как коченеют ноги и руки. Ледяной весенний дождь ещё никому на пользу не шёл. Я проклинал себя последними словами за маразм, выгнавший на улицу, под струи холодной воды, но при этом не двигался с места. Если уж позориться — то до конца. Тогда хоть совесть грызть не будет, что сдался на полпути. И это в том случае, если это у меня паранойя разыгралась. Если же я прав… свет горящего костра на секунду заслонила чья-то тень.

Я напрягся. К сожалению, молнии бить перестали, и тонкие лучи из щелей были единственным источником света в округе, а шум дождя и течение реки заглушали остальные звуки, но я нутром чуял, что рядом кто-то есть. Или что-то. Казалось, что в ночной темноте движется пятно непроглядной тьмы, от которого веет ужасом. А потом ветер принёс запах мокрой шерсти.

Моя чуйка оказалась права. Зверь пришёл и теперь крутился вокруг сарая, где горел костёр. Это было и хорошо, и плохо одновременно. Да, я не был параноиком, и это меня радовало, но, если честно, предпочёл бы просто, как дурак, пролежать всю ночь под дождём в лодке, чем знать, что рядом бродит двухтонная тварь, способная перевернуть гружёный «Урал». Что-то это нифига не радовало. Я тихонько потянул нож из ножен. Возиться с верёвками сейчас было смерти подобно в самом прямо смысле этого слова.