Алекс Ферр - Инквизиция и кошка 2 - Кровавая жатва [СИ]

Приземлившись, Лилин пошла в атаку, и мне оставалось только уходить из под ударов бешено мелькающих передо мной лезвий. Девчонка прыгала, стараясь копировать мою же манеру нападения. Она делала неумелые подсечки и злилась на то, что мне не составляло труда уйти из-под её, как казалось, молниеносных ударов.

Прыжки Лилин, её комбинации, не достигали целей, ещё немного и она будет измотана, я же даже дыхание не успела сбить. Соперница пыхтела как паровоз, но если бы это решило её проблему! Наконец, поняв, что её техника не может составить мне конкуренцию в честном бою, соперница увеличила дистанцию и начала читать заклинание. Уставившись невидящим взглядом в противоположную стену, Лилин беззвучно шевелила губами.

Пол под ногами задрожал, заставляя меня балансировать, чтобы не упасть навзничь. Вот же сучка! Кого она на этот раз решила воплотить? Червя? Змея?!

Я не стала ждать: в надежде оборвать призыв, я в два прыжка подскочила к сопернице, но та не реагировала. Она рискнула: оставшись полностью беззащитной, Лилин отдала всю концентрацию на откуп сотворению чар. Глупо, конечно, но…

Катары начали медленно, как в растянутой съёмке приближаться в сочленению доспеха у шеи соперницы, когда я почувствовала, что мышцы правой ноги обессилели., заставляя перенести весь вес моего тела на левую. Глефа, мать её! Буквально мгновение понадобилось, чтобы я поняла: эта сучка срезала у меня с бедра хороший такой кусок мяса. Погоди, дрянь!

Не успела я определиться, что делать, как сработал тщательно подавляемый рефлекс: перед глазами Лилин из подпространства материализовался средних размеров кристалл, который начал пульсировать, готовясь обратить в пепел всю материю, находящуюся в зоне поражения.

Лилин, как я предположила, не стала отходить назад, наоборот, дёрнулась вперёд, сама насаживая тонкую шею на услужливо подставленные мною клинки катаров.

По моим запястьям заструились ручейки алой, теплой крови. Лилин уже не жилец. Я отпрянула от кристалла, увлекая за собой лишившееся движения тело соперницы. Заклинание, блокирующее боль, ей уже не нужно: один из тонких клинков угодил прямиком в сочленение между позвонков, парализуя Лилин.

Её ясные, голубые глаза из горящих яростью, приобрели умиротворённое выражение. Лилин что-то пыталась сказать, но из горла доносились лишь булькающие звуки.

— Иди с миром, Лилин, — прошептала ей я. — И прости.

Кристалл всё-таки взорвался, обдав меня жаром, трибуны взревели, я же чувствовала себя донельзя гадко. Не покидало чувство, что я бегу по кривой дороге, не в силах с неё сойти.

Вынув клинки из горла бывшей соперницы, я поднялась и, хромая на повреждённую ногу, заковыляла к проходу, из которого выходила на злосчастную и беспощадную к ученикам арену.

После первого боя меня направили на лечение. Заклинание, блокирующее боль, работало исправно, но и оно длилось всего час, в то время, как кусок мяса должен был по идее зарастать несколько месяцев. Мы жили в образовательном учреждении, и пока все мы являлись узаконенными обучающимися, школа обязана была лечить наши травмы. Тем более боевые, ведь как гладиаторвыйдет через день на бой, если он серьёзно травмирован?

Я корила себя за неосторожность. За то, что, польстившись на невменяемость Лилин во время чтения заклинания, напрочь забыла о банальной безопасности и позволила себя ранить. Чувствовала себя зарвавшейся дурой. Тем не менее, я всё-таки была рада, что осталась в живых. Как ни храбрись, выходить и подставлять своё тело под чужое, ни разу не дружественное орудие смертоубийства не есть удовольствие.

Второй бой обещал быть далеко не самым лёгким. Цифрал, танк на коротких толстых ножках, будет рад сделать из меня отбивную. Или фарш. Во всяком случае, с предыдущими своими противниками он поступил очень жестоко, вмазав каждого из них в каменный равнодушный пол беспощадной арены.

У меня имелось около суток, чтобы снова прийти в форму, часть которой виртуозно отрезала Лилин двухклинковой, острой как бритва глефой, с которой толком-то и управляться не умела.

Мелоди ждала меня уже в комнате. С праздника крови и чужой смерти она с молчаливого разрешения Себариса ушла, хотя очень зря: сестрёнка должна в полной мере прочувствовать, что со следующего года она должна сама о себе как следует заботиться.

— Ты не представляешь, как я переживала за тебя, — сдавленным голосом вместо приветствия вымолвила сестрёнка. — Ри, ты в порядке?