Константин Калбазов - Реформатор [litres]

Если только князья не решат сами атаковать. Вот уж во что верилось с трудом, так это в подобный подарок с их стороны. Гуляй-город хорош не только против степняков. И они это прекрасно сознают. Как и то, что время работает на них.

А покоряться воле великого князя они не пожелали. Встречались Михаил и Брячислав с Василько и Володарем. Те в один голос заявляли, что в вотчине своей они сами хозяева и что с обидчика спросят, как положено. Требовали, чтобы киевляне оставили Теребовль и убирались восвояси. Вот как с такими договариваться, если не держать за глотку?

– Жалеешь, что не оставил нас и с малой дружиной не поспешил к Червеню? – произнес подошедший к нему Брячислав.

– Жалею. Будь у нас хотя бы семья Василько, и был бы рычаг давления. Но мы получили только град с княжеской казной, которыми он может и пожертвовать. С другой стороны, я не ожидал от него такой прыти. Будет впредь наукой.

– Может, решат атаковать.

– Ты сам стал бы?

– Нет.

– Вот и они не дураки.

– Тогда остается только атаковать нам.

– Чего нам точно не следует делать, так это переть напролом. Лишнее это. Коли уж время упустили, так остается только медленное, но верное движение к Червеню. Уж делал так против половцев, и здесь получится.

– Там, насколько я ведаю, вои были из разных половецких орд, и каждый день часть их отваливалась.

– Так ведь и здесь чуть не треть войска – ополченцы теребовльские. И мы тут не захватчики иноземные, а представляем великого князя. Стало быть, нужно людям о том поведать, пообещав прощение.

– Думаешь, побегут?

– Посмотрим.

Странное дело. Михаил всегда был уверен в поголовной безграмотности русского мужика. Но как выяснилось, если это и справедливо, то для более поздних времен. Так как сейчас грамотных хватало. Молодежь нередко обменивалась любовными посланиями. И письма родственники пересылали в другие города. К слову сказать, линия семафорной связи постепенно загружалась частной корреспонденцией. Ну как тут не воспользоваться проверенным и действенным методом доведения информации.

Несколько десятков человек засели писать записки на бересте, которые приматывали к стрелам, лишенным наконечников. После чего тачанки выдвинулись вперед и начали засыпать этими безвредными снарядами позиции противника. Текст незамысловатый:

«Князья Давыд, Володарь и Василько попрали «Правду» и должны предстать перед судом великого князя. Вы же, поддерживая их, также преступаете закон. Если не поднимете оружие и вернетесь домой, будет вам прощение от великого князя Владимира Мономаха».

А там и подтянувшаяся особая сотня в дело вступила. Военный лагерь не может существовать строго в своих пределах. Есть целый ряд вопросов, которые требуют выхода за его пределы, да хоть заготовить дров для котлов. Вот тут-то людей и можно подловить. Только на этот раз не убивать, а просто поговорить. Вложить в голову нужные мысли, что подкрепят слова в записках, да отправить восвояси.

К утру войско князей серьезно поредело. Червеньские ополченцы не спешили покидать своего князя. А вот теребовльские потянулись домой. Волков, командир особой сотни, предложил было Михаилу начать их отлавливать, но тот запретил трогать дезертиров. Пусть возвращаются домой. Не по их душу они сюда заявились.

Очередные переговоры результата не принесли. Братья наотрез отказались покоряться и предстать перед княжьим судом. В смысле они даже не вышли на переговоры.

Видя, что мирный процесс зашел в тупик, Романов приступил к проверенной тактике с использованием тачанок. Они своим огнем выдавливали противника подальше от гуляй-города, который тем временем начинал свое движение. Два десятка пищалей, разом пускающих шестьдесят стрел на этот раз с реальными наконечниками, – достаточный аргумент в пользу разрыва дистанции.

Поначалу-то кавалерия пыталась разобраться с ними наскоком. Но понесла достаточно ощутимые потери. Мало того что не смоги догнать резвые упряжки да схлопотали залп пищалей, так еще и под удар конницы пограничников угодили. Впрочем, тут также обошлось только обстрелом. Рано еще давить грудь в грудь. Но пощипали противника болезненно. А кто в княжьей коннице? Правильно. Дружина. То есть наиболее преданные вои.

Михаил двигался вперед медленно и неотвратимо, как каток. Брячислав ярился, предлагал дать бой, благо после дезертирства теребовольцев силы практически сравнялись. Все еще сохранявшееся у братьев численное превосходство не являлось критическим.