Владислав Конюшевский - Попытка возврата [Попытка возврата. Всё зависит от нас. По эту сторону фронта. Основная миссия]

Только вот информации, даже для построения гипотез, было крайне мало, поэтому, ссыпав все перебираемое обратно, я пошел к ящикам со слитками. Три из них были уже вскрыты и слабо посверкивали желтыми «гробиками» в свете фонаря. Марат, подошедший следом, глянул на них и задумчиво сказал:

— Да, хорошо, что наши ухари остановились на трех… Я пока пойду, проверю остальные пломбы.

Кивнув напарнику, попробовал приподнять один из ящиков. Тяж-ж-желый, зараза! Килограммов восемьдесят! Те, кто их будет отсюда вытаскивать, умрут три раза, пока все это на поверхность извлекут.

Глядя на мою возню, стоящий рядом Змей поинтересовался:

— Командир, а почему на этом золоте надписи по-русски и орлы царские, а не немецкие? Откуда у фрицев царское золото взялось? Причем вот в этом, — Козырев ткнул пальцем в стоящую рядом тару, — все нормально, орлы со свастикой, а в этих — российские.

Я только плечами пожал:

— Хрен его знает, честно говоря… Может, это то золото, что в Германию по Брестскому миру ушло? Хотя вряд ли. Они его, скорее всего, до прихода Гитлера проели… Гусев еще рассказывал, что в двадцатых годах то ли Эстонии, то ли Финляндии чуть не пятнадцать миллионов рублей золотом заплатили. Тоже по какому-то там договору. Может, это оно? И вообще, после революции царский золотой запас по всему миру разошелся, поэтому вариантов — масса… Вот только не надо спрашивать, почему это все тут оставили. Сразу говорю — не знаю!

Козырев, уже открывший было рот, при моих словах его захлопнул, а вернувшийся из глубины зала Шах негромко проинформировал:

— Ящиков со слитками — сто две штуки. Больших — двенадцать штук. Пломбы вскрыты на трех маленьких и на одном большом. Нам еще повезло, что эти орелики на радостях все не раскупорили, — меньше отписываться придется. И хорошо, что опись есть. — Потом, немного помолчав, добавил: — Ты, Илья, про монеты не забудь. Чую, трясти будут так, что за каждую пропавшую единицу душу вынут…

Я согласно кивнул и, вынув из кармана золотые кругляши, ссыпал их к остальной мелочевке. Про то, что душу вынут, — это Марат правильно сказал. В СССР охота за валютой шла ежедневная и безостановочная. А если учесть, что золотой запас с начала войны сильно поистощился, то и вообще…

Кстати про запас. А сколько тут всего складировано? Если грубо считать каждый ящик по сотне килограммов? Быстро произведя вычисления в уме, я офигел. Это же почти одиннадцать с половиной тонн золота! И если переводить в те же баксы, то получаются… получаются… получаются просто сумасшедшие деньги!

После эпопеи с обручальным колечком для Хелен, когда с меня вычли его стоимость, я от нечего делать заинтересовался, а сколько оно может стоить реально? Соответственно узнал и стоимость золота на мировом рынке. И теперь, лихорадочно шевеля губами, пытался перевести унции в килограммы и тонны. В конце концов, безбожно округляя, получил цифру в пятнадцать с половиной миллионов долларов. Вот это прибыток! Двадцать пять процентов, как за находку клада, нам, конечно, не светит, но вот благодарность получим наверняка. А может даже и на ордена не поскупятся…

Над головой что-то зашуршало, и с потолка свалилась половинка кирпича, вырвав меня из сладких грез. Глядя на шлепнувшийся в ручей обломок, я чертыхнулся и скомандовал:

— Так мужики — сваливаем. Я не знаю, что за идиот спрятал золото в таком ненадежном месте, но его надо срочно вытаскивать, пока тут все не обвалилось и не затопилось.

Змей, окинув взглядом штабели, представил перспективы и, передернувшись всем телом, робко поинтересовался:

— Нам вытаскивать?

— Щаз! Ты что, за грузчика меня держишь? Выходим наверх, связываемся с командованием, и пусть оно быстренько начинает шевелиться.

Окрыленный моими словами, Женька тут же, пока я не передумал, рванул в коридор. Пришлось даже несколько умерить его прыть:

— Ты не очень торопись. Кто нас подсаживать будет? Сам-то уже мокрый, поэтому тебе терять нечего. А мы сухие и почти чистые, так что пойдешь последним.

— Есть!

Когда я выбрался в верхний коридор, то застал ту же картину, что и была перед спуском. Пленный с очень мрачным видом сидел на полу между моими ребятами, а Гек что-то поучительно выговаривал Искалиеву. Увидев меня, он замолчал и спросил:

— Ну как там?

— «Там» все просто замечательно, но нам сейчас надо торопиться. И перейдя на немецкий, обратился к «языку»:

— Феликс, выход на Фридрихштрассе далеко отсюда?