Александр Верт - Пекло

– Ладно, не хочешь по-хорошему – будет по-плохому, – сказал он, и все веселье исчезло с его лица.

То существо, что посмотрело на Карин, уже не было человеком, по крайней мере, ей так показалось. Она хотела закричать, но не успела, он вдруг сел на ее бедра, зажал ей ноги своими ногами и резко дернул ее майку наверх, чтобы тут же бесцеремонно запихнуть ее огромным неровным узлом ей в глотку вместо кляпа.

Она замычала, запоздало попыталась дернуться, но мужчина потянул наверх и куртку, которую с Карин так и не сняли. Кожаные края он завязал узлом на уровне локтей, так что и пошевелить руками теперь не удавалось.

– Вильхар, она твоя, – сказал Шеф и приподнялся, дернув при этом ее штаны вниз, одним рывком вырывая пуговицу и заставляя тканый пояс разорваться. От этого движения повязка на его плече пропиталась свежей кровью, а он даже не заметил этого, вставая.

– Будешь брыкаться, – предупредил он девушку, – ноги тоже свяжу.

Это предупреждение не помогло. Стоило Вильхару потянуться рукой к ее бедру, как она попыталась отползти, стукнув его при этом ногой так неловко, что Вильхар лишь рассмеялся, а вот Шефу было не смешно, он дернул ее за ногу, снова протягивая по комнате, но теперь уже подтягивая ближе к дивану.

Каменный пол был холодным, а мелкая песчаная крошка, рассыпанная на нем, впивалась в кожу Карин, но она могла лишь тихо выть в свой кляп, давясь собственными возмущениями.

– Ты сама в этом виновата, – сказал ей Шеф, снимая свой ремень.

У Карин аж слезы навернулись от ужаса. Четыре мужские руки стянули с нее штаны, а она могла лишь извиваться и мычать, ожидая удара, но бить ее никто не стал. Шеф просто сделал из ремня петлю, затянул ее на ее щиколотке и привязал к металлической ножке дивана, натягивая ремень до предела так, чтобы теперь она действительно была растянута на полу и уже не могла пошевелиться.

– Со второй ногой, думаю, ты справишься, – спокойно ответил он, вставая рядом и скрестив руки у груди.

Карин подумала, что он похож на очень злого каменного бога, которому безразлична судьба собственных жертв.

– Обижаешь, Шеф, конечно, справлюсь, – хохотнул Вильхар и, вместо того чтобы снова за нее хвататься, стянул с себя серую футболку, обнажая сильную жилистую грудь. – Детка, тебе понравится, обещаю, – сказал он, улыбаясь, опустился рядом с ней на колени, заранее прижав ее ногу к полу, а потом закинул ее себе на бедро и отвел в сторону, показательно облизал средний палец и тут же запихнул его в Карин.

Та взвыла не от боли, а от ужаса и отвращения, попыталась пошевелиться, но смогла только головой дернуть.

– Ну, тише ты, – бормотал ласково обладатель наглого пальца. – Тебе же лучше будет, если ты станешь хоть немного влажной. Тебя ждет семь очень жадных членов, и они готовы тебя отлюбить, так что будь умничкой.

Как это, быть умничкой в такой ситуации, Карин не знала, но дергаться перестала, просто посмотрела в стену и постаралась отрешиться от возни рук в интимном месте, что раньше принадлежало лишь Бергу.

– Шеф, она видимо специально, – виновато сказал Вильхар, чуть отстраняясь от Карин.

– Специально что? – не понял Шеф.

Он все это время наблюдал за рукой, блуждающей под черным треугольником волос, запоминал движения этих рук так же, как запоминал когда-то движения прежнего Шефа, когда тот чистил автомат.

Вильхар то проникал в нее пальцами, то выходил, то гладил что-то внутри, то щипал что-то на вершине треугольника, пару раз дразнил языком ее розовые соски, но она лишь смотрела в стену, даже не пытаясь ерзать.

– Да не реагирует она, – признался Вильхар, – а я уже не могу, но насухую ее как наждачку трахать тоже не охота. У нас точно смазки не осталось, а? Особенно той – голубенькой с холодком, от нее наверняка даже фригидную стерву проберет.

– Смазка, – повторил Шеф, не решившись спрашивать, кто такая фригидная стерва. – Я про нее забыл, подожди, кажется, немного еще осталось.

Он снова открыл подобие сейфа и пошарил рукой в его темноте, пока не извлек маленький, сильно помятый тюбик. На него он посмотрел почти с сожалением, потому что вот сейчас он бы им действительно пригодился, а теперь не было уверенности, что из него удастся выдавить хоть что-то, но тело реагировало, вспоминая, как дразнит это густое голубоватое вещество холодом и чем-то еще, похожим на миллиарды мелких раскаленных игл. Зато разум тут же пытался возмутиться, вспоминая совсем другую жижу, возбуждавшую ничуть не меньше.