Дмитрий Манасыпов - Крысы Гексагона

– Договаривайся… – бросает бугор.

Щека, размазывая по морде сопли, и, оставляя на бетоне влажный воняющий след, по проходу ползет к решетке. Отрядные недовольно бухтят, попинывают его, кто еще обут, – но особо не препятствуют. Вонь выветрится через полчаса, злость сокамерников – еще через часик. И, значит, Щека будет жить.

– Господин начальник!..

Щека уже добрался до двери и маячит там, всем своим видом показывая, что имеет сообщить нечто важное. Шприц у него в руках – и карла легко ведется. Разбодяжь обезболивающее веществами, закинься – и получишь внеземное удовольствие. Может, ты отправишься в Рай, может, переспишь с десятком девственниц разом, может, полетишь во сне в другие, куда лучшие, миры – кто знает?.. Но удовольствие тебе гарантировано. Главное – не словить передоз.

Черный воровато оглядывается и отпирает дверь. Ночные выходы в сопровождении конвоира механизмами не запрещены, камеры коридора хоть и фиксируют это – но тревоги по модулю не будет. Однако выходы запрещены Главглавом – и узнай он, черному не поздоровится. Да только его рядом нет, черный один в коридоре – а шприц перевешивает возможные пиздюли. Карла закрывает решетку и вместе с номером трусит в сортир. Дисциплина? Не, не слышал.

Я смотрю на Смолу и вижу, что наш главбугор доволен. Щека теперь должен, ему спасли жизнь – и долг он отдаст ровно тогда, когда потребуется нам. И так, как нам потребуется. И будь я проклят – возможно, лучшим выходом для номера была бы темная, устроенная сокамерниками. Но тем мы с ним и отличаемся, что я выбрал бы отбитый ливер и отсутствие долга – а он запайку со шприцом и спокойный сон. Дьявол, как известно, подбирается к человеку с разных сторон – а уж пользоваться страхом дьявол научился давно…

Теперь очередь Девятого, и Смола уже недобро глядит на него. Тот спокоен – и мне не совсем понятно, почему. Считает себя крутым? Зря, дружок. На любую крутую жопу мы найдем хороший крупнорезьбовой болт…

– Теперь с тобой, родненький. У тебя залет серьезнее. Ты был старшим – и именно с твоей подачи были сожраны крупные тушки. Так мне нашептали. Было?

Девятый бледнеет и начинает мелко вибрировать – кажется, до него доходит… И весь его запал утекает, как воздух из дырявого шарика.

– Было… – сипит он.

– Стыдно тебе? – отечески спрашивает Смола.

Девятый быстро-быстро кивает. Врет, сукин кот. Нихрена ему не стыдно. Он просто ссыт.

– Ладно, пацаны… – Смола вроде бы смягчается. – Отпустим на первый раз. Мы ж не звери мочить новичков… Да и пацан вроде не робкого десятка, – он широко улыбается. – Мне он нравится.

Девятый сразу расслабляется – и в этом его ошибка. Крысятничество не прощают, это знает любой номер с Малолетки. Скрысил у своих, у своего же отряда – по-любому смерть. Значит, Девятый не прошел Малолетку. Интересно, откуда он?..

– Свободен… – машет рукой Смола.

Крысюк разворачивается… и главбугор кивает Желтому.

Погнали.

Желтый, вытащив из-за спины петлю, бесшумно соскальзывает со своей полки. Три шага вслед Девятому – и петля захлестывает шею. Смола уже рядом; он подхватывает конец шнура и резко тянет на себя. Желтый виснет на ногах, я, подскочив, обхватываю крысюка поперек туловища, удерживая и руки. Вместе с жертвой мы заваливаемся на пол – и Смола, уперевшись ногами в его плечи, тянет конец на себя. Петля уже затянута, Девятый хрипит и извивается, пытаясь высвободиться – и я чувствую необычную для его тщедушного тела силу. Жилистый, с-с-сука!.. Его покрасневшая морда около моего лица – и я отмечаю еще одну странность: обычно при удушении лопаются кровеносные сосуды глаз – но глаза Девятого остаются чистыми. Смола, ты там халявишь, что ли?! Дави, бля, сильнее!..

Минута – и Девятый затихает. Смола поднимается с пола, перекидывает шнур через балку под потолком – и мы, поднатужившись, рывком вздергиваем тело и закрепляем конец за нары Желтого. Пусть повисит. Если его не заметит дежурный карла – ночью десятого дня обязательно придет проверка. Самолично капо-два. Обнаружив труп, он начнет орать и разоряться, поднимет на ноги всю камеру и, вдоволь побесившись, уведет бугров на разбор и в Изолятор. Будто бы на разбор… Одна из камер Изолятора – предбанник Норы. Мы умеем соблюдать секретность. Для всех – и номеров, и механизмов – мы уселись на губу и отбываем наказание. На самом же деле сутки напролет мы пьем, трахаем баб и веселимся. Ночью первого дня новой декады мы возвращаемся в камеру уставшими и измотанными – но разве кто-то догадается, что умотал нас не каменный мешок Изолятора, а какая-нибудь Серая Саша или Веселая Жизель?..