Дмитрий Манасыпов - Крысы Гексагона

– Опаливать? – деловито интересуется Шашлык. Специалист, сука, сразу видно…

– А то как же.

«А то как же» появляется перед болтающейся тушкой – это раскрывшийся металлический короб. Тело вплывает внутрь, лязг, пластины дверных заслонок съезжаются. Гул пламени, идущего под давлением. Вонь паленых волос доносится даже до нас. Камера раскрывает выпускные двери, и Белка, вся в разводах копоти, плывет дальше.

– Сейчас уберут кожу и ногти, – Док говорит это механически, совсем как машины, обрабатывающие бывшую шлюху. – Сука… Так ведь и не смог привыкнуть…

Тело ныряет в чан, исходящий едким парком. Шипение, вонь. Несколько ударов сердца – и крюки вытаскивают его наружу.

– Кислота? – снова спрашивает Шашлык, а Смола бледнеет все больше.

– Раствор кислоты. Рассчитанная доза для определенного результата во временной отрезок.

Из облака пара появляется серое и вытянутое, обтекающее чем-то вязко-тянущимся. И на глазах начинает темнеть, краснея и желтея тут и там. В Гексагоне жира не нагуляешь, но он все же есть, и именно его участки становятся заметны раньше остального.

– Почти обработали, – шепчет Док.

Впереди еще один чан – огромный, с уже приоткрытым люком-подавателем. Я знаю, что случится дальше, и даже киваю, видя, как остатки от Белки падают в варево внутри чана.

– Цикл закончится через три минуты, – говорит Док. – Там постоянная температура плюс добавленные катализаторы. Помогают плоти слезать с костей намного быстрее.

Дальше все становится предельно просто. Мы смотрим как зачарованные – хоть и понимаем, что видеть такое не стоит. Но мы смотрим. Лишняя жидкость спускается через трубы куда-то вниз. Плоть, превратившаяся в густое вязкое пюре-тесто, перетекает на ленту-подаватель, гонящую ее дальше, в следующий огромный бак. Остатки костей и прочих твердых частей, если они еще остались после огня, падают через сетки вниз. Лежат на решетке, парят, блестят изломами и круглыми частями суставов.

– Их тоже на обработку. Костная мука – ее добавляют в готовый полуфабрикат. Его смешивают с белковой массой Фермы и потом проверяют на наличие необходимых питательных веществ, – говорит Док в сторону. Он не смотрит на нас, воочию наблюдающих процесс создания наших постоянных ингредиентов, входящих в рационы на завтрак, обед и ужин. Сраных белковых котлет, гуляша, пюрешки и прочего говна. И даже так любимой Смолой рыбки.

– Теперь назад и ничего не говорите следующим. Просто уходите подальше и молчите, – говорит Док. – Надеюсь, вы все теперь поняли, зачем Комбриг приказал отвести вас сюда.

Мы поняли, Док. Не сомневайся.

Бежать в тесноте бетонной кишки невозможно – но мы все равно стараемся успеть. Нам нужно торопиться, памятуя о предупреждениях Дока по поводу датчиков и остальной сигнализации Фабрики. Желудок просится наружу – и потому мы торопимся.

Сука, сука, сука…

Я вываливаюсь в каверну и слышу, как Смолу начинает выворачивать сразу же по прибытию. И меня. И Желтого. И Гадюку. Да и всех остальных. Мы жрем трупы. Эн-тэ-бэ.

Мы – трупоеды.

– Блюй, Смола… – кряхтя, корчится Желтый, – блюй, легче станет. Рыбка же, ебаны ты рот…

И он блюет сам. И каждый из нас, уже побывавших на Фабрике, освобождает свои потроха. И, выблевывая наружу свой желудок, где-то там на краю корчащегося сознания, я понимаю, что теперь наш бунт обречен на начало. И на ярость, которую даст ему это знание. И не только тысячей-другой смельчаков – но и всем Гексагоном, всеми его крысами. Стоит только им узнать. Комбриг пнул нас снова – и этот пинок попал точно в цель.

Гексагон должен быть разрушен.

Бунт неизбежен.

И свобода.

И цена.

Я лежу в своей кровати и пялюсь в белый потолок. Рыжая рядом – ее голова на моей груди, и огненные пряди разлетелись веером. Наверно, это последняя наша спокойная ночь и впереди нас ждет долгая череда побед или поражений. А скорее, и того и другого, вместе. Во всяком случае – скучно точно не будет. Я готов. Но готова ли она?

– Завтра здесь начнется ад, – говорю я.

Рыжая начинает часто-часто сопеть и прижимается ко мне.

– Никуда не уходи из Медчасти, – продолжаю я. – Вообще никуда. Док нагрузит тебя работой – но только здесь, внутри. Я договорился. Меня не будет тут, все это время я буду в самом центре заварухи – но когда наступит время, вернусь за тобой.

– Мы куда-то пойдем? – спрашивает она.

Я пожимаю плечами. Знать бы…

– Если все сложится удачно – мы останемся. Если нет – уйдем из Гексагона. И очень надеюсь, что житуха впереди будет более радужной…