Дмитрий Манасыпов - Крысы Гексагона

– Да, у меня была семья, – наконец медленно говорит он. – Жена… Ребенок… Даже двое пацанов – но второй погиб совсем мелким. У нас это нередко – община выживает как может, и многих детей с пороками мы отправляем в Отработку. Мы – Спарта. Была такая древняя страна, где младенцев с пороками развития сбрасывали со скалы. Было двое, остался один… И, конечно, я очень надеюсь увидеть его снова. Мы не могли знать, что уходим на такой срок. Подумать только… четверть жизни! Задача стояла – подняться до нулевого и осмотреться, добыть информацию и разведать безопасную дорогу. Но все вышло иначе.

– А сколько ему было?

Комбриг вздыхает.

– Прошло столько лет и столько событий… что я, к стыду своему, уже и не вспомню. Большой уже был. Тринадцать?.. Пятнадцать?.. Около того. Но здесь я спокоен – я дал пацану правильное направление. Толчок в жизнь. Да и община приглядит. И все же вы не представляете, как мне хотелось бы увидеть, каким он стал…

– Как можно уйти на столько лет? – спрашивает Васька. Я смотрю на нее и вижу на лице горечь и недоумение. – Пусть даже ты и не знал… Я понимаю, что ты получил задачу… долг, там, обязанности и прочие высокие цели… Но ведь получается, что между долгом и семьей ты выбрал долг?

Комбриг снова долго молчит. Кажется, он подбирает слова. Я понимаю, что вопрос этот трудный – но я уже неплохо знаю Комбрига и примерно представляю, каким будет ответ. Тем более что и батя Ефим сказал бы так же.

– Ты не воспитывалась в Доме и потому не можешь судить, – говорит он наконец. – Долг перед общиной, перед Родиной – сильнее долга перед семьей. Но ты не делаешь выбор между Родиной и семьей, как ты только что сказала. Нет. Истина в том, что понятие Родины и семьи неразделимы. Выбор здесь таков: или ты выбираешь жизнь твоей Родины – а значит, и семьи – или их смерть. Потому что если ты сможешь позаботиться о своей Родине – Родина позаботится о твоей семье. Худо ли бедно ли – но позаботится. Враг же, когда он придет на твою землю, – не будет заботиться ни о ком. Под нож пойдут все, отсидеться не получиться. Твоя семья и родные тебе люди будут жить только тогда, когда жива будет твоя Родина. Твоя община. Вот что вам нужно понять.

Следующие дни я много думаю над этими его словами. Я очень завидую Комбригу – и Дому, люди которого живут по этому принципу. Один за всех – и все за одного. И снова в моей голове звучат Васькины слова о Доме как о крепком орешке, который цел сам в себе, который способен выдержать любые испытания, пока люди в нем спаяны одной целью, не разделены внутренними противоречиями. И какой же дикий, безумный контраст с Гексагоном вижу я – с Гексагоном, где люди-крысы насмерть грызутся друг с другом за пачку галет и банку тушняка. Общество, подверженное коррупции, общество, где каждый думает только о себе, а не о всех вокруг, общество, разъединенное само в себе, – нежизнеспособно. И вот прямо сейчас Комбриг своими делами доказывает это.

Наша подготовка меж тем почти закончена. Транспортный цех, Электроцех, Ремонтный, Склады, Оружейный цех, Пищеблок, канализационщики – с нами. С нами десяток отрядов с Общих работ. И Бордель – тоже наш. Как поржал недавно Смола – это самое главное, это повышает боеспособность крысюков… Остальные – в предчувствии. И в ожидании. И я с полным правом уже могу сказать, что мы справились. На исходе последняя декада – и этот день уже назначен. Уже совсем скоро, уже через сутки, в первый день новой декады, когда капо расслаблены после Норы, когда администрация занята подсчетом планов, нарядов и процентов на предстоящую декаду.

А готово уже вполне достаточно для того, чтобы сжечь Гексагон к чертям. Подготовлен контингент медсестричек, готовых оказывать бойцам помощь в бою. В этот раз никакого шалавства – все серьезно, речь идет о жизни и смерти. Ритка сбилась с ног, рассказывая и показывая таким же группам, приходящим из Борделя на «профосмотр», – как перевязать, где зажать, как вытащить пулю или осколок. Бабы подобрались – оторвы, сам черт не брат. И Ритулек уверена, что они справятся.

Бутылки с «молотовым» ждут своего часа. Они где-то тут, в Медчасти, укрытые Доком от стороннего глаза. Две сотни, а может, даже чуть больше. Это немного – но Комбриг говорит, что больше и не нужно: перебор с огнем навредит прежде всего людям, а не машинам. «Молотов» опасен, и управляться с ним будут специально обученные крысюки, которых Комбриг называет почему-то «гренадеры». «Коктейль Молотова» делали транспортники – немного мыла и алюминиевой пудры в бензин дают смачный липкий состав, который невозможно потушить никакими средствами. И гореть он будет до тех пор, пока температура горения алюминиевой пудры – две, а то и три тысячи градусов! – не сожжет машину насквозь.