Владимир Корн: Теоретик. Второй шанс [СИ]

Я еще раз оглядел своих спутников, явно дожидавшихся команды, прошелся ладонями по разгрузке — все ли там, как и нужно, чтобы в любой миг под рукой, и объявил.

— Потопали. Но не напрямик, слева зайдем.

План Центра я более-менее представлял по схеме, которую Трофим набросал со слов давно уже покойного Пихли. И потому лезть на площадь, которая простреливается из резиденции Гардиана, а она вполне могла стать последним оплотом перквизиторов, не имело ни малейшего смысла. Пусть все настойчивее лезла в голову мысль — перквизиторы из Центра ушли. Узнали, какие силы собрались штурмовать их прибежище, и заблаговременно его покинули.

Едва только мы отправились дальше, как я невольно оказался за спинами остальных. Поначалу такая опека ужасно раздражала, затем смирился, пусть и неокончательно. И еще было в какой-то степени обидно. Ладно бы ценился какими-то особенными навыками. Врача, например, которые здесь котируются выше всех остальных. Так нет же — даром эмоционала, человека, способного заполнить жадр.

«Ладно, жизнь необходимо принимать такой, какой она и является на текущий момент», — утешил я себя сентенцией доморощенного философа Гудрона, в тех редких случаях, когда он не клоун. Чтобы тут же взять под контроль личный сектор ответственности, а он имеется у каждого, и в любой ситуации. Моя задача была еще и в том, чтобы как можно чаще оглядываться назад — в тыл, опасность откуда тоже не исключалась.

Глава 1

— Посмотрите-ка, у этого мерзавца Гардиана даже трон есть! — не переставал удивляться Остап.

Мы стояли посреди помещения, которое на Земле в доме культуры выполняло функции кинозала. Хотя, полностью уверен, там оно по-прежнему продолжает его реализовывать. Мысль о том, что сюда переносятся копии если уж не людей, то всего остального, завладела всеми давным-давно. Ладно люди, они на Земле исчезают во множестве. Иных какое-то время спустя находят, другие бесследно и навсегда. Но кто-нибудь хотя бы раз слышал, не говоря уже о том, чтобы видеть — из условного Воронежа, Тайшета или Сан-Паулу пропало здание железнодорожного вокзала? А тот здесь есть, и он дал начало, а заодно и название самому крупному из встреченных мною поселений. Ну и что после этого думать? Трон не трон, но огромное кресло во главе длиннющего, персон на пятьдесят стола действительно присутствовало.

— Царьком себя чувствовал, и не говори, — презрительно покривился Трофим. — А стол, вероятно, для его приближенных. Спрашивается, а как же тогда «равные среди равных», как перквизиторы утверждают сами о себе?

Только что подошедший Слава Проф пожал плечами.

— Что, когда-то и где-нибудь было по-другому? Недаром же говорят: «все люди равны, но некоторые равнее других», — и обратился уже ко мне. — Игорь, тебя Петрович попросил к нему подойти. Он сейчас, так сказать, в личных апартаментах Гардиана.

Андрей Петрович Жамыхов командовал нашим сводным отрядом, который должен был раз и навсегда покончить с перквизиторами. Увы, но мы не встретили в Центре никого кроме двух десятков смертников из числа «детей Вазлеха», оставленных чтобы создать видимость сопротивления. И куда большее количество мертвых тел. Наверняка казненных, поскольку у каждого в затылочной части была размозжена голова. Среди них немало женщин, как правило, молодых. Их-то за что? Чтобы не связывали по ногам при бегстве? По какой-то иной причине? Хотя после всего того, что удалось узнать об перквизиторах, стоит ли удивляться? «Звери в человеческом облике», — как выразился Янис Артемон.

— Трофим, пошли вместе со мной.

Можно не сомневаться — на совещание, когда и предстоит решить, что делать дальше, и его мнение для меня важно. И еще в компании Трофима буду чувствовать себя куда увереннее.

Жамыхов действительно ждал нас там, что Проф назвал апартаментами. Обитель Гардиана, как непременно выразился бы Боря Гудрон — была обставлена с пошлой роскошью. Одно ложе алого цвета в форме сердца, которое было видно через приоткрытую дверь в спальню, чего только стоило. На стенах, вперемешку с головами местных хищников висело множество картин. Каких угодно — портреты, пейзажи, графика. А еще там хватало плакатов. Ярких, красочных, и посвящённых одной тематике — полностью или почти полностью обнаженные девицы. Конечно же, земного происхождения.

Всегда поражался логике тех, или того, кто отправляет сюда предметы. Все без исключения — от автомобилей, самолетов и тепловозов до пустых бутылок и откровенной ветоши, идет в ход. Что-то разбирается на части, чтобы превратиться в более насущное. Что-то служит в том виде, в котором сюда и перенеслось. Но зачем отправлять те же картины?! Почему бы не заменить их на лекарства, и с ними здесь настоящее бедствие? А пейзажи с натюрмортами написали бы и местные художники, на свою беду угодившие сюда тоже. Тем более земные пейзажи не в пример местным по колоритности, причудливости растений и ландшафтов, значительно им уступая. По дороге в Центр мы наткнулись на рощу таких исполинов, что в сравнении с ними даже знаменитые гигантские секвойи североамериканского континента покажутся чахлым кустарником.