Константин Соловьев - Prudentia [litres]

– Помощь от Лаубера? – Гримберт усмехнулся и только тогда заметил, что его губы искусаны в кровь. – Скорее я поверю в то, что Святой Петр придет на помощь язычникам!

Усмешка далась ему непросто. Внутри, на самом донышке души, что-то саднило, отравляя мысли. Так иногда бывает с хлебным вином, когда ленивый крестьянин закупорит в сосуд добрую вызревшую брагу, не заметив следы спорыньи. Через какое-то время оно превратится в яд, оставив на дне бутыли склизкий миазматический осадок.

– Как-то чудно они идут, – пробормотал кто-то из рыцарей, чьего голоса Гримберт не узнал. – Не по-походному.

– Не нравится мне это… – пробормотал Магнебод. – Больно уж похоже на огневой мешок…

Гримберт и сам это видел. Клинья женевских рыцарей раскрывались навстречу уцелевшим туринцам подобно исполинским цветам.

– Развертывание в боевые порядки, вот как это называется на языке тактической науки, – прошипел ему в затылок чей-то незнакомый голос. – Классическая схема из числа тех, что тебе знакомы наизусть. В таком порядке не движутся на помощь, мой друг…

Гримберт ощутил, как скрипят его собственные зубы, едва не перетирая друг друга.

Лаубер. Ядовитая змея Лаубер, которая будет извиваться даже с переломанной спиной, силясь укусить обидчика. Ах черт, он ожидал от Лаубера всякого, но в этот раз он, кажется, превзошел сам себя. Решился на немыслимо наглый трюк.

Он все распланировал верно. Сенешаль далеко, связи с ним нет. В кипящем котле, который зовется Арборией, давно перемешались боевые порядки и построения, вымпелы и флаги. А тут еще мятеж квадов под боком… Неудивительно, что граф Женевский решил обратить в свою пользу эту ситуацию. Покончить со старым врагом, воспользовавшись царящим среди штурмующих хаосом.

Ловко, ах, ловко! Гримберт рассмеялся жутким лающим смехом. Момент для удара был выбран наилучшим образом. От Туринского знамени осталась жалкая горсть рыцарей, а силы Лаубера пусть и подточены, но все еще внушительны. Один решительный натиск – и все кончено. После боя удрученный граф Лаубер доложит убитому горем сенешалю о том, что, несмотря на все предпринятые меры, маркграф Туринский Гримберт погиб в бою с мятежными квадами, являя собой образец рыцарского мужества.

– Всем, кто меня слышит… – Гримберт выдохнул эти слова в эфир, еще не зная, что произнесет следом, но быстро собрался с духом. – Всем рыцарям Турина, кто сохраняет способность передвигаться. Приказ маркграфа. Отступаем на восток, сохраняя боевой порядок.

– Никак с женевцами придется схватиться, мессир? – спросил кто-то опасливо.

Не все из рыцарей Туринского знамени были обучены грамоте, не все разбирали сложные тактические этюды, но для того, чтоб понять происходящее, не требовалось быть великим знатоком. Все и так было яснее ясного – задачка, с которой справится последний оруженосец.

– Отступаем в оборонительном порядке, – приказал Гримберт. – В ста туазах позади нас есть небольшая площадь. Готовимся к обороне по ее периметру. Первыми огонь не открывать, но руки держать на гашетках. Если женевцы думают, что смогут взять нас, точно жареных гусей, их ждет неприятный сюрприз!

– Дельная мысль, – мрачно согласился Магнебод. – Может, и продержимся, пока Алафриду не донесут…

Площадь в самом деле была небольшой, выстроенной вокруг старого, христианских еще времен собора. И хоть сам собор превратился в подобие торчащего вверх обугленного пальца под огнем тяжелых орудий, свободного пространства возле него оставалось достаточно, чтоб расположиться для обороны. Противник вынужден будет приближаться по заваленным камнем и горящим улицам, не имея свободы для маневра, что дает некоторое тактическое преимущество. Но до конца оценить его Гримберт не успел.

– Гримберт, маркграф Туринский, также именуемый Пауком! Я, граф Лаубер из Женевы, вассал императора Франкской империи, требую твоей немедленной сдачи. Если хочешь сохранить жизнь себе и своим людям, уповая на справедливость короны, немедленно прикажи своим рыцарям заглушить реакторы. В противном случае я не могу гарантировать, что ты проживешь достаточно долго, чтоб предстать перед судом.

Этот голос пронесся над городом подобно вихрю. Оглушительный и вибрирующий, он был так силен, что уцелевшие туринские пехотинцы хватались за головы, прикрывая уши. «Прямо глас Господний, – с усмешкой, больше похожей на оскал, подумал Гримберт, – не хватает разве что горящего куста. Впрочем, горящих домов все еще в достатке…»