Маркус Кас - Белый волчонок [СИ]

Поэтажные планы, план территории и частичная карта города с домом по центру приводят в легкий шок. Я, получается, живу чуть не в собственном дворце с обширным парком, бассейном, стадионом и еще и причалом.

И это в самом центре района, в моем мире идентичному старинной Петроградской стороне. Только каналов, судя по карте, тут гораздо больше, они разрезают остров еще на несколько частей. И Большой проспект, к которому примыкает территория, стал Большим каналом.

Я усмехаюсь, вдруг вспомнив нытье бывшей по поводу Венецианской агломерации, в которую мы так и не полетели. Что же, я теперь живу у Гранд-канала, а Санкт-Петербург на ту самую старинную Венецию стал похож еще больше.

Особняк оказывается внушительных размеров. Три этажа, два крыла — в одном из них я и очнулся. Планировка без лабиринтов, сплошь прямые линии комнат и коридоров. Парадный вход и второй, из парка со стороны набережной.

Я сверяю свое местонахождение, запоминаю лестницы, выходы и общие помещения.

Родословный лист скромный, но подпись гласит, что он исключительно о живущей в данное время части великого рода Белаторских, причем только в одном городе. Славной столице Российской Империи, городе Петрополисе.

На этой информации я подвисаю, анализируя. Империя означает монархию, а значит и аристократию. А Санкт-Петербург стал столицей и Петрополисом. Значит, Петр I был и здесь.

На волне моды на древность, лет десять назад даже ходили слухи о том, что агломерацию нашу переименуют в Петровскую. Тогда каждая собака узнала о великой истории. Но потом подумали, что слишком дорого и забили.

Рассмотрим состав семьи. Родственников у меня и правда до хрена. Начиная от живого прадеда, заканчивая шестилетними братьями-близнецами.

А еще несколько дядь и теть, тоже со своими многочисленными отпрысками. Пяток деток, видимо, в этом мире — необходимый прожиточный минимум.

Я открываю оглавление книжки по истории и пробегаюсь взглядом. Вроде ничего необычного. Сразу перехожу к истории Российской Империи.

Ага, император у нас Александр, род Разумовских, династийные монархи со времен эпохи Возрождения богов. Покровитель рода — бог-сокол Хор, «тот, кто высоко». Стоп, что?

Я начинаю шустро листать страницы, быстро читая строчки. Вот, эпоха Возрождения богов. За два века до этого, после войны богов, на мир обрушилось их проклятие — чума. И человечество чуть не вымерло. Половина Африки превратилась в дикую пустыню, так же называемой Великой.

А потом боги договорились. И наградили людей, выступавших на их стороне. Тех, кто выжил. Константинополь стал нейтральным городом, межгосударственным. А храм Софии — храмом всех богов. У меня мурашки несутся табуном по коже. Ничего себе, «иначе» развивались.

Я скачу с главы на главу, то вперед, то назад, вчитываясь в выжимки главных событий. Не было арабских завоеваний, не было османов и православной церкви. Египет, выйдя из под управления Эллады, то есть Греции по-нашему, захватывал земли до территории Турции, где она была когда-то в моем мире. После чего, объединившись с Русью, напал на Константинополь. Эллада заключила союз с Ватиканом, чтобы сдержать их. И тогда вмешались боги.

Разборка переросла в массовую, божественные силы стали меряться, не стесняясь последствий. Гибли целые народы и сами боги. И в итоге… Я листаю так яростно, что рву пару страниц. Почти весь египетский народ погиб, погибли и славянские боги. И Российская Империя перешла под покровительство египетского пантеона.

— Еб…ческая хтонь! — громко подвожу итог прочитанного.

— Ты чего ругаешься то, малец?

Я аж подпрыгиваю от неожиданности и роняю книгу. Прямо передо мной из воздуха материализуется гном. Карлик с большой головой, перекошенной волосатой рожей, кривыми короткими ногами и совершенно голый.

— Бл…ь, — выдыхаю я, уставившись на это чудо. — Ты кто еще?

Гном удивленно хлопает огромными глазищами. Даже уши у него оттопыриваются.

— Так это, Бэс я, молодой господин.

— Бес? — я подозрительно прищуриваюсь. Нечистой силы мне еще не хватает, вдобавок к египетским богам.

— Б-э-с, — по буквам повторяет он. — А не бес. Хранитель рода. И дома особливо.

— Домовой чтоль?

— Нет! — существо дергает плечом и презрительно сморщивается. — Не сравнивай меня с этими… Я — божество, — гордо произносит он. — А домовые так, духи местечковые, кто ж их до рода допустит. Даже это запамятовал, да?

— А ты откуда знаешь?

— Так матушка твоя поведала. Просила присмотреть, помочь чем смогу, — он звучно чешет между ног, под бородой, которая, к моему огромному счастью, прикрывает божественные мудя. — Ты же теперь совсем как дитя. И побелел, вон, весь, — он кивает на мою голову.