Максим Бондарчук: Снежный Ворон [СИ]

Оставшиеся в живых, парни оттянули его в сторону, уложив в заросшую травой воронку.

— Когда все закончится, его найдут здесь, — говорил один из выживших. — Нужно двигаться дальше.

Лес был прямо перед глазами. В каких-то пятистах метрах его черная фаланга протяженностью около четырех километров, протянулась от небольшого ручья, пробегавшего вдоль края густой чащи, и до самого карьера, где в давние времена Клан добывал ценную руду. Все остальное была непроходимая чащоба, таившая в себе много неизведанного, в том числе и хищников, живших и охотившихся там круглый год.

Им не раз говорили об этом. Даже проводили экскурсию, когда группа только-только приземлилась на планету-полигон, чтобы начать тренировки, но тогда все это казалось неинтересным, обыденным. Зачем знать о повадках зверей, если вся будущая жизнь и военная карьера пройдет в кабине боевого робота, чье оружие будет способно уничтожить любое незащищенное существо одним лишь выстрелом.

Но теперь все стало несколько иначе.

Клыки зверей казались не такими уж и безобидными, а страх умереть от когтей ночной кошки все больше нарастал внутри него.

— Они наверняка уже там, — сказал один, перебивая мысли Макса и указывая рукой на черную границу леса, — мы слишком долго шли.

— Может не пойдем, — отозвался кто-то другой. — Спрячемся где-нибудь.

Макс посмотрел на него, как и все, кто стоял рядом. Упреки посыпались в сторону говорившего и тот сразу пожалел, что дал волю эмоциям и страху.

— И куда? Обратно к ним, — смуглый паренек посмотрел в сторону черневших дотов. Сейчас они казались умершими, но тот был уверен, стоит им только вернуться и попытаться пройти мимо, как они тут же оживут, выплюнув в сторону каждого беглеца сотню-другую пуль.

— Надо идти, другого варианта у нас просто нет.

Макс сделал шаг первым. За укрытием ему было не по себе, но выйдя из-за него, страх усилился многократно. Осторожный шаг вскоре перерос в бег, а следом — в стремительный бросок, за которым он ничего не чувствовал. Пятьсот метров до леса были самыми долгими и опасными в его жизни. Пустырь, на котором он и его одногруппники оказались во время этой перебежки, был хорошо простреливаемым и если бы кому-то пришло в голову установить огневую точку рядом с этим местом, у них бы не было никакого шанса проскочить живыми… Каждую секунду он ожидал выстрела. Молился, хотя и не умел этого делать, но почему-то верил, что именно это должно помочь ему добраться до границы леса. Оставалась пара сотен. В груди защемило — стало трудно дышать. Огрубевшая одежда, от высохшей и застывшей грязи, резала и терла кожу. Было очень больно и неудобно двигаться. Когда же до первых деревьев остались считанные десятки шагов, Макс ускорился, упав у подножья ствола толстенного дерева.

Остальные последовали его примеру. Вблизи лес был очень старым — многовековые деревья, каким-то чудом пережившие колонизацию, а затем и многочисленные бомбежки, скрывали за собой, наверное, последний живой уголок на этой планете. Слух ловил тихий шелест листьев, откуда-то неподалеку появился рык мимо пробегающего зверя. Его зоркие глаза, горевшие красным огнем, то ли от природы, то ли от жажды крови и желания поскорее наброситься на беззащитную жертву, блестели в двадцати метрах от Макса. Два огонька смотрели прямо на него, потом на секунду исчезли и появились уже в стороне, убегая все дальше от появившихся юнцов.

Небо полностью затянуло тучами. Кроваво-алое зарево давно растворилось в черноте наступавшей ночи. Макс посмотрел на остальных одногруппников, лихорадочно стряхивавших со своей одежды засохшую корку из грязи и пыли, и волнующе поглядывая по сторонам, прислушиваясь к каждому шороху. Грязь откалывалась целыми кусками, почти как цемент, падая на землю и рассыпаясь на мелкие частички. Без нее форма была еще пригодна для будущей битвы, хотя и оказалась изрядно потрепана.

— Нужно идти. — сказал смуглый паренек, выпрямляясь и готовясь пересечь лесную границу.

Макс всегда считал его храбрецом, еще с момента их первого знакомства. Типичное для их возраста хвастовство, было не свойственно этому мальчугану, родившемуся от союза чернокожей женщины и белого воина клана. Где и как это произошло паренек не знал, отец презирал «вольняг», а уж сын такой породы и вовсе был обречен на одиночество. Годы скитаний по помойкам жизни не прошли даром — он всегда чуял беду на расстоянии и был готов к встрече с ней во всеоружии. Вот и сейчас, пригнувшись, он, словно волк, подкрадывался к границе, а потом прыгнул вперед, утонув в зеленых кустарниках, будто бы его и не было здесь.