Евгений Витязев - Молох

Наконец мы подъехали к обратной стороне стены. Там, где по другую сторону лежал Кензо. Мы вышли из дрезины. Я последний, ткнув дуло старого доброго УЗИ в спину заложнице. Всё таки оружию, как и девушке, изменять нет логики, если ты уважаешь свой выбор. Рипли заверила, что нам не удастся прорваться на Волковскую, так как последний пост охраняют лучшие армейцы Купчинского Альянса. «Сможем, — заверил я её. — Иначе отстрелю тебе груди, но не убью». Ультиматум, по-видимому, подействовал: Рипли тут же замолкла.

Справа находилось ответвление от тоннеля: как раз под боком настоящей стены. Я вновь глядел на скрюченные руки и ноги, на черепа, грудные клетки. Но запаха, что странно, не ощущал, разве что голова загудела. Мне хотелось схватиться за свои шрамы и начать их разрывать в кровь и гной. Кое-как я сдержался, продолжая путь по коридору. Хвалёной охранки не наблюдалось. Я видел, как женщина не на шутку начала нервничать. Действительно, что за новая хреноверть нарисовывается?

Через какое-то время по стене потянулся красный след крови. Мы медленно шли по следу, как Тезей по нити Ариадны в Лабиринте злосчастного Минотавра. Ну ничего, скоро и с тобой встретимся. Наконец, показалась Волковская, по-прежнему находившаяся во мраке. Я посветил вперёд. Прямо на границе лежало с десяток тел с разорванными конечностями.

— Чтоб меня — не слышал я себя. — Такого здесь не было.

— Не было — отозвалась эхом Рипли.

Президент побежала вперёд в сторону царившей мясорубки. Я не стал стрелять ей в спину. Всё и так произошло без моего на то вмешательства. Глава Бухарестской скрылась во тьме, с которой фонари уже не справлялись. Последовал пронзительный крик. Один, два, три, чет… И тогда на нас троих из темноты полетело, будучи мёртвое, тело Рипли.

Плакало будущее синематографа, плакали наши вероубеждения в то, что взрослые не ведают страха. А, точнее, диггерам, которым изначально, кроме как холодной решительности, просчёта и животного чутья ничего не знакомо. Всё это бред, наподобие того, о чём меня спрашивала Чулок в Богом забытой «Пятёрке» на пересечение Белы Куна и Бухарестской. Я ощущал себя ребёнком, которому не в силах вступить в царство мрака. Но, чем я чувствовал себя слабее, тем больше духа копилось внутри меня. Вот-вот, и он выплеснется, и тогда проснётся машина для убийства, способная тягаться на равных разве что с Робби.

Пятнадцать минут прошло с того времени, когда Рипли, в буквальном смысле, прилетела к нашим ногам. Я понимал, что не ровен час, как сюда набегут бухарестские, так что спасение одно — идти вперёд, навстречу своему страху. Конечно, можно было снова подняться в город, но во второй раз ощущать на себе вой волков с местного кладбища мне не хотелось. Мы переглянулись друг на друга. Я смотрел в лицо Ахмета, на котором читались противоречивые эмоции, на измученного Чуму. Нутром чую, что парень не продержится. Но от предчувствия никуда не деться и не спрятаться под самую огромную кровать.

Первым вступил я на территорию Волковской, за мной Ахмет с сумкой, полной оружия, наперевес. Замыкал же Чума, божьей дланью дошедший с нами так далеко. Мы уже приблизились к рассаднику культей, словно кто-то в самом деле прошёлся мясорубкой-переростком по взводу солдат. «Хм, интересное сравнение», — улыбнулся я сам себе. Да, с чувством юмора смерть встречать намного проще. Прежде, чем продвинуться дальше, я обернулся, чтоб в последний раз проститься про себя с Кензо.

— В чём дело, Молох? — повернул Ахмет голову вслед за мной. Голос не скрывал дрожи.

— Да так, знакомый похоронен где-то там в стене — продолжил я путь дальше.

Самое дикое в страхе — это то, что не знаешь, чего конкретно ожидать. От споров плесени, до громил, от тараканов и червей до колобков и птеродактилей. Но ждать, разумеется, долго не пришлось. На дальней половине станции я заметил движение. Несколько объектов в рассыпную приближались к нам. Я показал кулак бойцам, дабы те были наготове, сам же нацелил УЗИ в сторону красных точек, которых мелькало уже не меньше десятка. Всё просто: я беру на себя серёдку, а Ахмет с Чумой, подоспевшие ко мне, левые и правые бока соответственно. Не прошло и пяти секунд, как фонари выхватили непонятных созданий. Мутировавшие карлики, напоминавшие обезьян, ибо двигались те на четвереньках, сокращали расстояние. Из голов торчал клок седых волос. Самое примечательное в марсианах было то, что у них отсутствовала кожа. Необычный окрас подчёркивал прозвище: красное мясо, переливающееся в некоторых местах в блеклый бурый цвет. Лишь голова покрыта тонким слоем кожи. Монстры двигались в духе Обходчика: от стены к стене. Видит Бог, потому они так запросто перебили отряд.