Оливер Боуден - Assassin's Creed. Преисподняя [litres]

Он именовал себя Призраком.

Внешне Призрак ничем не отличался от остальных рабочих. Одевался, как и они: рубашка, шейный платок, железнодорожная фуражка, жилетка и спецовка. Вот только сапог он не носил, предпочитая босые ноги обутым. Молодой человек был умелым и добросовестным рабочим, не лучше и не хуже остальных. Если с ним заговаривали, он включался в беседу. Однако первым разговор обычно не начинал, но и склонности отмалчиваться за ним не водилось.

Отличала Призрака наблюдательность. Он постоянно за всем следил и все подмечал. Именно индиец заметил тело в воде, а поскольку находился довольно близко, успел разглядеть мертвеца раньше, чем прозвучал приказ покинуть траншею. Призрак также заметил пьяницу у забора и поймал его взгляд. Суматоха на площадке нарастала. Воспользовавшись ею, индиец подал выпивохе знак – он слегка почесал грудь, – едва заметный и не вызывающий никаких подозрений жест.

Призрак видел, как на строительной площадке появился Абберлайн. Не ушел от его внимания и вновь прибывший Кавана; особенно же индиец подметил тот момент, когда начальник Марчанта приказал откинуть брезент. Взглянув на лицо мертвеца, Кавана умело скрыл, что этот человек ему знаком.

Призрак отдавал должное способности Каваны ничем не выдавать своих чувств. В этом они были почти равны.

Сейчас Призрак наблюдал за отъезжавшей телегой. Абберлайн наверняка отправил тело на Белль-Айл.

Не укрылось от внимания Призрака и то, что вскоре после отъезда констебля пьяница тоже куда-то удалился.

Принц Альберт скончался несколько месяцев назад, и хотя мода на усы и бакенбарды, которую он ввел, сохранялась, его приверженность к благопристойности и хорошим манерам так и не сумела укорениться среди простого народа. Казалось, произошло нечто противоположное и над Лондоном нависла темная туча, делавшая обстановку в городе такой же мрачной и зловещей. Некоторые считали, что это вызвано отсутствием королевы. Она по-прежнему находилась в Шотландии, где скорбела по супругу. Иные видели причину в перенаселенности Лондона. Город тонул в жутком зловонии, увязал в бедности и становился рассадником многочисленных преступлений. Мало того – нашлись безумцы, решившие, что строящаяся подземная железная дорога наилучшим образом разрешит городские проблемы. Находились и те, кто утверждал: дело не в перенаселенности, а как раз в строительстве подземки, превратившей городскую жизнь в хаос. Эти люди подчеркивали, что строительство и спровоцировало перенаселенность. Снос кварталов вдоль речушки Флит, где находились самые обширные лондонские трущобы, лишил жилья тысячи и тысячи бедняков. Последнее точно было правдой.

«Зато мы избавились от крупнейших городских трущоб», – утверждали сторонники подземки.

«Ничего подобного, – возражали противники. – Вы просто перенесли трущобы в другое место».

«Имейте терпение», – уговаривали первые.

«И не собираемся», – заявляли вторые.

Все эти мысли кружились сейчас в голове Абберлайна, который ехал в телеге с мертвецом. Поводья констебль держал в одной руке, не слишком их натягивая. И думал, думал. Как это людям из высших слоев общества в своих клубах и залах заседаний удается принимать решения, которые влияют на жизнь всех остальных, включая и его, Абберлайна? Ради чего принимаются такие решения? Ради всеобщего блага? Или ради их собственной выгоды? Вспомнилась строчка из стихотворения лорда Теннисона, посвященного атаке бригады легкой кавалерии: «Участь их – не рассуждать, участь их – действовать и умирать» [4] Стихотворение, написанное известным английским поэтом Альфредом Теннисоном в 1854 году. Оно посвящено одному из эпизодов Крымской войны – атаке бригады британской легкой кавалерии на позиции русских войск; атаке героической, но совершенно бессмысленной. .

Лязгая колесами, телега перевалила через железнодорожную линию, которая уходила туда, где на горизонте, похожие на пятна грязи, высились огромные, увенчанные башенками фабричные корпуса Белль-Айла. Ноздри констебля уже щипало от зловония, исходящего от конских живодерен, котлов, где кипятились кости и топился жир, химических заводов и фабричонок, изготавливающих фейерверки и спички.

Слева какой-то не то идеалист, не то идиот предпринял доблестную попытку устроить огород. Но участок густо порос сорняками, которые сумели перебраться даже через железную ограду. Такие ограды тянулись по обе стороны дороги. Там, где они обрывались, были пустыри, на которых играли грязные полуголые дети. Они бросались друг в друга старыми консервными банками. Иные просто носились между домишками, в каждом из которых было по нескольку комнат и прачечная. По вечерам домовладельцы и жильцы набивались в эти домишки и запирались изнутри, как в трущобах Олд-Никол.