Дмитрий Силлов - Закон охотника [litres]

Я назвал.

– Ну да, ну да, – хмыкнул профессор. – Этот дилетант, наверно, решил, что один знает дату первого ядерного взрыва. Смешно. Ну ладно. Значит, так. Поднять твоих дружков я смогу без проблем, но сначала рекомендую заняться копиями – предпочитаю начинать с более сложного, плюс по моему опыту сталкеры имеют обыкновение лезть не в свои дела, а я этого не люблю.

– Мастеру виднее, – поднял я обе руки. – Я тоже предпочитаю не лезть туда, где ничего не понимаю.

– Вот это славно, – заметил Кречетов. – Все б так себя вели, глядишь, жизнь на земле была бы для всех намного проще. Кстати, тут я вижу аж четыре копии, готовых к метаморфозе. Двух я забираю себе согласно нашему уговору. Подниму из мертвых Захарова и того компьютерного гения и сразу же определю их в автоклавы. Информацию лучше доить из плотно зафиксированных коров, тем более когда они против дойки. А эти точно будут против.

Кречетов неприятно хихикнул, потирая руки. М-да, Захарову и Фёдору не позавидуешь. Не исключено, что лучше бы им оставаться мертвыми, чем быть в плену у этого ученого садиста. Но уговор есть уговор, и Кречетов был в своем праве.

Оставалось решить, кого мне вернуть к жизни…

Видимо, на моем лице было написано всё, о чем я думаю. Поэтому профессор озадаченно уставился на меня.

– Позволь спросить – о чем ты задумался? К слову, я тут на досуге прочитал несколько твоих романов. Даже, признаться, всплакнул в тех местах, где ты описывал гибель Рудика и Рут. Прям душу наизнанку вывернул. Надеюсь, у тебя сохранился их биоматериал?

Я кивнул.

– Ну и давай их сюда, – воскликнул профессор. – Хоть ты и описал меня бессердечной сволочью, но слово я держу. Не пройдет и получаса, как ты получишь в полном объеме и своего ушастого друга, и свою любовь. Так, а куда это ты уставился, позволь поинтересоваться? Ты хоть расслышал, что я тебе сейчас сказал?

Я слышал то, что говорил мне профессор. А сам в это время смотрел на автоклав, в котором лежала девушка дивной красоты, чем-то похожая на мою Рут. Та, которая пришла в этот мир вместе с Андреем Краевым и ради которой он принял бой, в котором погиб… А ведь, положа руку на сердце, я бы тоже не выжил в том бою, если бы не Краев – вернее, не его пиявка, которая убила Фёдора.

– Так, – произнес Кречетов, проследив мой взгляд. – Дай угадаю. Кажется, ты снова собираешься сделать глупость. Я не прав?

Вместо ответа я повернулся и вышел в коридор.

Разорванное, изуродованное тело Охотника лежало там же, где я его оставил. Конечности отдельно, тело и голова отдельно. И осколки раскрошившихся зубов на полу рядом с головой. Вероятно, когда тебе её отрывают, это очень больно. Но Краев не хотел кричать перед смертью, поэтому до последнего сжимал зубы изо всех сил. Сильный мужик. Ну и пусть живет ради той девочки, что лежит сейчас в автоклаве и не знает о его смерти.

А она и не узнает.

Я поднял с пола самый крупный осколок зуба, валяющийся прямо под прокушенной и уже почерневшей губой, и пошел обратно.

Пока я прогуливался, Кречетов успел запустить аппаратуру.

– Наивный старикашка этот академик, – с явным удовольствием произнес он при моем появлении. – Все ключи вывел на тот код, что ты мне дал. В том числе и ключ для доступа к его Грете.

– Великие люди часто забывчивы, – пожал я плечами. – Может, ему так было проще.

– Не надо путать забывчивость и тупость, – поморщился профессор. – Ладно, проехали. Давай биоматериал для двух твоих копий.

Я протянул. Клочок шкурки Рудика и обломок зуба Краева.

Кречетов поднял на меня глаза.

– Знаешь, порой мне кажется, что чья-то любовь тебе просто не нужна. Ведь любовь – это всегда ответственность за любимого человека. А ты боишься ответственности за кого-то еще, кроме себя.

– Смотри не заплачь на этом месте, когда будешь мой новый роман читать, – хмуро сказал я, в глубине души осознавая, что сейчас этот ученый тролль, возможно, в чем-то прав. А может, прав Данила, когда сказал, что я всё еще люблю Марию… Не знаю… Правда – не знаю. Я всегда предпочитал не копаться в себе, а делать то, что считал нужным. Без анализа своих действий, без тупых вопросов «а правильно ли я поступаю?». Просто делать. А потом, возможно, сидеть где-нибудь в углу, впившись пальцами в собственные волосы, и вспоминать о том, как Рут прикрыла меня своим телом от пули, летящей мне прямо в сердце…

Как сейчас, например.

А еще я знал, что будет дальше.

Пройдет совсем немного времени, и из стеклянных гробов встанут Андрей Краев и Рудик, живые и здоровые. Рудик скажет какую-нибудь смешную ерунду и обматерит меня за то, что я слишком долго не возвращал его к жизни. А Краев метнется к тому автоклаву, где лежит его девушка. Которой недолго останется там лежать. Я был уверен в Кречетове, который и вправду был великим ученым, пусть даже жестоким и коварным. Но – великим. Это факт. Причем умеющим держать свое слово.