Дмитрий Силлов - Закон охотника [litres]

В бок ткнуло что-то острое, похоже, я, по земле катаясь, на камень напоролся. Но это ерунда. Если могу кувыркаться, значит, живой и вроде как целый. И только успел я утереть лицо рукавом – фу, блин, гадость-то! – как услышал вопли:

– Твою ж мать, ранил он меня, пацаны!

– Вот падло! На, перевяжись. Ща мы его достанем!

– Да никуда он не денется. Схоронился, поди, и сидит как мышь, трясется.

– Сейчас мы его!

Вояки подбадривали себя воплями, накручивали, куражились, но в темноту как-то не особо рвались. Зато мне, укрывшемуся за углом какого-то полуразвалившегося кирпичного сарая, был хорошо виден круг света, отбрасываемый костром. И тень, которая осторожно так ползла по этому кругу – какой-то из бойцов аккуратно, по сантиметру двигался вперед, готовый в любую секунду как открыть огонь, так и отпрыгнуть назад.

Но я не спешил. Патронов у меня осталось всего ничего, и мне нужен был верный выстрел.

Тем временем бравые воины засомневались.

– Так, этого еще не хватало. Неужели ушел?

– Да не, тут он. Спрятался, сволочь. Слышь, ты, урод, лучше не нарывайся. Выходи сам с поднятыми руками. Тогда оставим в живых, гарантирую!

Тень ползла. Еще сантиметр. Еще… Есть! Из-за насыпи показался сначала ствол автомата, потом голова, щекой прижавшаяся к прикладу. Я аккуратно совместил мушку с целиком и плавно потянул за спусковой крючок.

Автомат дернулся, об угол сарая звякнула гильза. А там, возле костра, звучно шмякнулось на землю тело. Полагаю, мертвое.

– Ах ты, паскуда! – взревел голос военного, похоже, единственного, оставшегося целым и невредимым. И следом: – Слышь, ты, снайпер хренов! Лови подарочек.

Там, возле костра, звякнуло что-то, будто ложка несильно стукнула об кружку. Но я уже бежал в темноту, прекрасно зная, какой «гостинчик» сейчас прилетит оттуда, ибо звук был очень знакомым…

Я только и успел пробежать с десяток шагов и шлепнуться на землю, когда на том месте, где я только что стоял, громко хлопнула взорвавшаяся граната. И почти сразу следом – вторая. По ходу, боец решил не рисковать и прочесать эргэдэшками опасный сектор.

Земля обильно посыпалась мне на голову, над ней засвистели осколки. А в голове уже пульсом билось: «Вынуть гранату, свести усики, выдернуть чеку, бросить… Пять секунд, может, четыре… Успею? Должен успеть…»

Третья граната рванула почти рядом со мной, и тут же штанину сильно дернуло.

«Осколок… Плевать!»

В бою не поймешь сразу, то ли только одежду повредило, то ли и мясо задето. Не до того, адреналин глушит все ощущения. Да и некогда в такой ситуации анализировать, что почем. Поэтому, как только рванула третья граната, я вскочил и побежал. Прямо туда, к пятну света, рискуя нарваться на пулю верзилы, который, как я понимаю, пока еще жив. Или получить прямо под ноги РГД-5, если метатель гранат успеет выдернуть чеку раньше, чем увидит меня…

И он успел.

Когда я вылетел из темноты на свет, он как раз заносил руку для броска. Но немного замешкался, встретившись со мной взглядом. Не ожидал, что я вот так буром попру. По себе судил наверняка. Он бы точно в такой ситуации лежал, прикрыв голову руками, как написано в воинских наставлениях. Потому и удивился боец сильно, и от того удивления замер на долю секунды…

И той доли мне хватило, чтобы резануть по нему короткой очередью, при этом падая на землю, так как я краем глаза успел заметить, как раненый верзила, так и сидящий в автомобиле на старом месте, свежезабинтованной рукой поднимает пистолет…

Однако выстрела не последовало. Потому что там, у костра, рвануло. Выронил подстреленный боец гранату, она и сработала. Нормальный ход. Если ты не успел метнуть гранату с выдернутой чекой, она резко перестает быть твоим другом…

Как только там, впереди, хлопнул взрыв, я вскочил на ноги, готовясь мочить тех, кто вновь попытается завалить меня – и при этом искренне надеясь, что в магазине осталось больше одного патрона. Снаряжал-то его не я, и фиг знает, сколько их там. Хотя спасибо тому, кто снаряжал: будь их меньше, на месте убитых мною военных валялся бы один убитый я…

Но мочить было больше некого.

Гранатометчик лежал в костре головой – вернее, тем, что от нее осталось после взрыва. Стрелок, выползший из темноты, валялся на земле, раскинув руки, а его оторванное лицо лежало на прикладе автомата – пуля калибра 5,45, попав в мясо, теряет устойчивость и зачастую выписывает в нем удивительные кренделя…

Верзила же продолжал сидеть в машине, но пистолета в его руке уже не наблюдалось. Другим были заняты руки бойца. Они нежно придерживали кишки, вывалившиеся из живота, распоротого осколком гранаты.