Антон Демченко - ВС 4 (СИ)

Смешно, но действительный крах всех идеалов у Владимира Александровича произошёл, когда Фёдор Георгиевич Громов всё же заметил, что с его подчинённым творится какая-то фигня, и вызвал начальника СБ на откровенный разговор, во время которого выяснились причины терзаний Гдовицкого, а чуть позже, после разговора Громова со мной, Владимиру Александровичу был объявлен, как сам факт моего отсутствия в списках безвозвратных потерь, так и действия-бездействия цесаревича, приведшие ситуацию к нынешнему её виду.

Честно говоря, когда дядя Фёдор предупредил меня о своём внезапном желании просветить Гдовицкого в отношении истории с моим исчезновением, я был сильно удивлён и... настроен крайне отрицательно. Но надо отдать должное Громову, он сумел убедить меня в том, что Гдовицкой не побежит с этой информацией к эфирникам. Долго убеждал, правда, но у него получилось. Я поверил. И даже не столько потому, что дядя Фёдор бил себя пяткой в грудь и клятвенно обещал, что всё будет путём, сколько потому, что помнил Владимира Александровича, пусть это и были, по большей части, воспоминания прежнего Кирилла. Но даже с удвоенным недоверием, коего хватало и у Росомахи и Кирилла Громова, я не смог отыскать в памяти ни одного намёка на то, что Гдовицкой хоть раз повёл себя бесчестно. Даже слухов таких среди громовских людей не ходило. Зато свидетельств его честности и какой-то почти болезненной щепетильности в делах, было хоть отбавляй.

В общем, я дал добро на рассказ, а когда посмотрел запись разговора, продолжившегося после нашей с дядей Фёдором беседы, увидел то, чего никак не ожидал. С Гдовицкого в тот момент можно было писать картину-аллегорию "Крушение идеалов". Я бы заподозрил его в мастерской актёрской игре, если бы не тот шторм в эмоциях, что записал качественный фиксатор, установленный в кабинете главы рода Громовых. Да, он не предназначен напрямую для запечатления эмоций, но те тоже оставляют свой след в Эфире, иначе в этом мире не было бы эмпатов, и хороший фиксатор вполне может их засечь. Что и произошло. Эмоции Гдовицкого весьма ощутимо врезали мне по мозгам, я потом ещё несколько часов головной болью мучился, и жрать ничего не мог, словно после серьёзного сотрясения мозга, всё тут же выплёскивал. Это был очень неприятный опыт.

Спустя ещё пару дней, дядя Фёдор вновь связался со мной и сообщил, что его подчинённый просит встречи. Я был удивлён.

- Зачем ему это?

- Хм, не могу быть полностью уверен, но... есть немаленькая вероятность того, что Гдовицкой хочет перед тобой извиниться. - Как-то неопределённо высказался Фёдор Георгиевич.

- А это обязательно делать лично? - Скривился я.

- Кирилл, я тебя прошу, уважь эту просьбу. - Неожиданно усталым тоном произнёс дядя Фёдор. - Ему действительно это очень нужно.

- Да зачем?!

- Он сломается, Кирилл. - Вздохнул Громов. - Гдовицкой всегда был ведомым. Он великолепный специалист, служака, каких мало. Да, не обделён инициативой и умением управлять и направлять. Но для этого ему самому нужен тот, кто будет вести вперёд. Тот, кто укажет направление. Твой... мой отец его разочаровал, как и все именитые скопом. Рюриковичи тоже показали себя... в общем, сам понимаешь. Владимира эта ситуация просто ломает, выжигает, можно сказать.

- А я здесь причём? - Невольно скривившись, проворчал я.

- Мне очень хочется надеяться на то, что если ты его простишь, он сможет справиться с собой. - Медленно произнёс дядя Фёдор.

- А если нет?

- Его прадед когда-то заключил ряд с ниппонским родом Кагеяма, служил им почти сорок лет и только в шестидесятых вернулся с семьёй на родину. Он и правнука воспитал... соответственно. - Развёл руками Громов, и я опешил.

- Да ну... бред. - Протянул я. - Он что, всерьёз решил сделать сеппуку?

- Этот может. - Кивнул дядя Фёдор.

- Ша-антаж! - Я ошеломлённо покачал головой. Громова перекосило, словно он лимон сожрал. Целиком.

- Это не шантаж, Кирилл. Это только моё предположение. - Произнёс он. - Но, я же хорошо знаю Владимира, так что, поверь, у меня есть все основания предполагать, что так и будет. Живот себе вспарывать, он может и не станет, но выкинуть что-то самоубийственное, вполне способен. Особенно, учитывая, что не далее, как сегодня утром я освободил его от клятвы.

- Жуть. Двадцать первый век на дворе. - Схватившись за голову, промычал я. - А тут, понимаешь, самураи, ронины, харакири... сакуры только не хватает, повеситься не на чем. Бр-р...

- Так что, Кирилл? Встретишься с ним? - Даже глазом не моргнув от моей реакции, спросил дядя Фёдор.