Дмитрий Кружевский - Искатель - Искатель. Потерянный. Бродяга. Возвращение (сборник) [litres]

– Не стоит меня учить, Тигр. Я спокойна как никогда. – Лицо женщины вновь приняло безмятежное выражение, а губы тронула легкая ухмылка голодной хищницы, заставившая Владлена мысленно поежиться.

– Это хорошо, Ир, – кивнул он. – Кстати, ты уже получила р-ключ?

– Да, Влад. – Она поднялась с кресла и, подойдя к стоящему посереди комнаты столу, взяла с него серебристую коробочку, продемонстрировав ту своему собеседнику.

– Значит, все действительно серьезно, – мужчина вздохнул. – Ладно, постараюсь набрать группу, когда сбор?

– Завтра, на Крымской базе ВСС в три по местному времени.

– Так быстро? – Владлен удивленно посмотрел на Ирину.

– Время поджимает, Владушка. Чужаки могут свернуться и уйти. А в данный момент кроме нас и двух кораблей с молодняком никого нет.

– Черт, – ругнулся мужчина, скрипнув зубами. – Понятно, Ир, постараюсь уговорить кого смогу. Все, до связи.

Экран погас, превратившись в полупрозрачный прямоугольник, висящий в воздухе чуть сбоку от лица женщины. Она несколько минут сидела неподвижно, смотря перед собой пустым взглядом, затем залпом допила остаток сока и, поставив стакан на стол, вызвала Майера.

Профессор Эрнберг оказался худощавым пожилым человеком с гривой седых волос, собранных на затылке в длинный хвост, ис лицом, покрытым сеткой морщин. Андрей, много раз бывавший в мирах Анклава, видел там людей, подвергающихся естественному биологическому старению, но привыкнуть к этому так и не смог и поэтому чувствовал себя в присутствии профессора несколько неуютно. На Земле уже давно решили данную проблему, и человек, достигая тридцати лет, больше не старел, оставаясь таким до самой смерти. Конечно, прожитые годы накладывали свой отпечаток, так что в самих седых волосах было мало удивительного, а вот лицо… На Земле внешние физиологические отличия тридцатилетнего от столетнего были не столь явно выражены.

– Вижу, молодой человек, вы удивлены моей внешностью, – сказал профессор, заметив изучающий взгляд Андре, и тут же добавил: – Впрочем, зная землян, тут нечему удивляться. Вы безрассудно влезаете в геном человека, возомнив, что вы подобны самому Создателю, не думая о последствиях. Как вы думаете, сколько мне лет?

– Ну, не знаю, – Андрей замялся.

– Смелее, смелее, юноша, – приободрил его Эрнберг.

– Думаю, где-то за сто пятьдесят.

– Девяносто четыре, – с гордостью в голосе заявил ученый. – А вам?

– Чуть больше тридцати шести.

– А выглядите едва ли на двадцать, – профессор покачал головой. – Все человеческая гордыня, – погоня за бессмертием. А нужно ли нам оно? – Эрнберг вопросительно посмотрел на Андрея и сам же ответил: – Нет и еще раз нет. Бессмертие – суть попирание законов природы, практически бунт против Бога. Лично у меня на родине все эти манипулирования с генами под строгим запретом. Так что, коллега, я проживу именно столько, сколько мне отмерено Создателем, и это правильно…

Андрей хотел было возразить, однако, бросив взгляд на профессора, который буквально всем своим видом показывал желание начать диспут, благоразумно промолчал. Малышев, конечно, понимал, что, скорее всего, именно манипуляция над генами предков Эрнберга позволила дожить тому до таких годов, сохранив здоровье и бодрость духа. И все же спорить с профессором, в глазах которого горел фанатичный блеск собственной правоты, было просто бесполезно.

– Возможно, вы и правы, профессор, – сказал он вместо этого, явно озадачив своего собеседника таким ответом. – Однако я все же хотел бы узнать, зачем вы меня сюда пригласили?

– Ах, это… – Андрею на мгновение показалось, что Вито Эрнберг растерялся, точно не зная, как ответить на этот закономерный вопрос.

Он поднялся с дивана, на котором сидел, и, пройдя через всю кают-компанию к стоящему в углу голубому полупрозрачному прямоугольнику «хрона», сунул руку в его податливое нутро, достав оттуда цветастую банку.

– Пиво, сок или что-то покрепче? – спросил он, оборачиваясь к Андрею, сидевшему в кресле у небольшого овального столика, заваленного различными журналами. Причем некоторые из них были статичны и сделаны из бумаги.

– Сок, если можно, – ответил землянин, беря один из журналов, быстро его пролистывая и возвращая на место.

– Апельсиновый, яблочный или микс.

– Апельсиновый.

Профессор кивнул и, вынув из «хрона» продолговатую бутылку с изображением девушки в купальнике, держащей на плече корзину, наполненную оранжевыми фруктами, вернулся к дивану. Поставив бутылку на стол напротив Андрея, он опустился на свое место и, раскупорив свою банку, отхлебнул.