Олег Дивов - Русский фронтир [антология]

– Пустите в полевой дозор, – попросил он командира. – Я хорошо вожу квадроцикл.

Тот, поразмыслив, кивнул:

– Хорошо, запишу тебя в график. С пистолетом не балуй, зря по неверным не пристреливай, а то опять ремня отведаешь. Помни, магазин к твоему снарядить – два дирхама. Перчатки, боты, шлем, бинокль и прочее возьмешь в цейхгаузе.

Вот было зрелище, когда он, затянутый в кожу, с кобурой у пояса лихо подкатил к воротам резервации! Засуетились неверные, забегали – ой, ой, зачем дозорный недоросль явился? Не иначе как с приказом на работы. Или на расправу?.. Одно странно – почему у него в багажной сумке мяукает.

Бензином бы заправить квадроцикл, он больше жара дает и мощности. Можно так разворот отчудить на скорости, грязь на семь метров плеснет, всех скинхедов до ушей окатит. Да где взять этот бензин…

Тот молодняк, что прежде в повети пошучивал над ним, теперь клонил головы.

– Ты, Щербатый! – властным голосом позвал Лейс старшину, когда-то предлагавшего полтушки голубя, забитого не по закону. – Позови мне Трис, живо. Бегом!

На дневном свету девчонка оказалась даже миленькой. К Лейсу она подходила опасливо, не только согнув шею, но и отводя лицо. Должно быть, молва ходила – «Нежничала с алиеном», – и ее здесь нет-нет да шпыняли понапрасну.

– Ближе подойди.

В уме Лейс попытался представить ее с длинными пышными волосами, с прической, как у девушек в Rossii, каких показывало яйцо. И не в дрянной куртке, а в ярком платье. Даже с крестиком в ложбинке на груди, за который здесь бы голову снесли. Так даже красивей. Ну и пусть это сказка про пери, все равно здорово.

– Вот, – извлек он из сумки встрепанного, перепуганного котенка. – Обещал. Твой.

– О… – растерялась она. – Да, да! Как вас благодарить…

Он поманил ее:

– Ближе. Еще ближе. Это самец. Сама назовешь.

– Пусть будет – Лев.

Совпало случайно, но Лейса приятно кольнуло.

«Мое имя!»

– Я спрошу… – зашептал он, – но клянись не разболтать.

– I swear to God! – согревая котика под курткой на груди, поспешно выдохнула Трис на прежнем языке, каким вещали в их молельне. Лейс сделал вид, что не слышал запретного.

«Зато искренне».

– Где Коби Мазила? Где он сейчас?

– Он… ушел ставить силки для кроликов. После охоты на собак их стало много…

– Куда ушел? Рукой не показывай. Скажи.

– В сторону Голгофы, где под склоном заросли. Он… что-нибудь нарушил?

«Не больше, чем я».

– Все в порядке. Помалкивай. Ty khorosho, krasivo, – прибавил Лейс на языке яйца, сколько нашел из запомненных слов, и запустил мотор. Она еле успела недоуменно спросить: «А?.. Что-что?», а он уже рванул с места.

По отъезде алиена к Трис сбежались девчонки – всем хочется погладить котика. Заодно и выведать, о чем она шепталась с полевым дозорным.

– Он тебе свидание назначил, да?

– Уже хватит отмалчиваться! Скажи прямо – у вас было.

– Его мать моей тетке сеструха была, только веру сменила и в город ушла, за смельчака замуж. Такая вот несчастная любовь! Ее там затравили, потому что лысая и языка не знает, она и зачахла. А парня к своим тянет…

Звук мотора Коби заслышал издали, но значения не придал.

Дело обыкновенное – дозор по полям разъезжает, спирт впустую жжет. То ли следят, чтоб паки не подкрались, то ли опасаются соседей – не нагрянут ли, пока в городе мало смельчаков. Им виднее.

Кого алиены не боятся, так это скинхедов. Раньше, когда-то в старину, были отчаянные, воевали под крестовым флагом против черного, только их головы давно истлели на колах. Куда против господ без огнестрела?.. Были те, что пустились в Исход, по-библейски, искать земли без черноты, но и этих след простыл.

До поры Коби считал, что бежать некуда, кругом Наместье. Пока яйцо не открыло ему другую жизнь – сначала голосом, потом зрением. Это внушило надежду, словно дало в бурю кров, в голод – пищу. Даже просто повторяя, затверживая слова иной речи, меняя произношение под руководством голоса, он изменялся внутри, будто в размякшем теле рос новый костяк, крепче прежнего.

«Ищи достойного, – внушал голос. – Будь осторожен, но ищи. С ним ты разделишь меня, вы сможете говорить по-новому друг с другом, учиться речи и письму. Одиночество пройдет, придет единство, а единство и есть Rossiya, Imperiya. Чем нас больше, тем больше мы можем».

«Точно, – мысленно соглашался Коби. – Надо других вовлекать. Потихоньку. Чтоб было с кем говорить по-новому, писать друг другу. А то быть одному грамотным – все равно как зрячему среди слепых».