Анатолий Матвиенко - Де Бюсси [litres]

– Сеньор! Проснитесь же, сеньор! К вам знатная дама.

Рука нащупала на полу сапог, чтобы запустить им в Симона. Дурень еще не усвоил, что хозяйский сон – святое дело. Ну, приперлась, например, герцогиня де Гиз осыпать меня упреками, что не обозвал ее мужа дохлым кабаном и не заработал от него вызов на дуэль, что с того?

Но, похоже, ругать слугу бессмысленно. Моя спальня вдруг наполнилась шуршанием юбок, и я понял, что продолжаю смотреть сны: в комнату вошла она… Столь же внезапно, как и в тюрьме.

– Луи, простите ради бога за мое незваное вторжение, но я обязана предупредить вас – вы в смертельной опасности!

Не может быть…

– Симон, помоги даме снять верхнюю одежду и поди вон! Никого не пускать, даже если это герцог Анжуйский или сам король.

Эльжбета по-прежнему была в темно-синем бальном платье, очень широком и наверняка крайне неудобном. Очевидно, не раздевалась и не ложилась после приема в Лувре, и сюда ее привело, с риском для чести замужней женщины, что-то действительно чрезвычайное.

Я, в одной только ночной сорочке, под ней что-то носить здесь не принято, и укрытый одеялом, чувствовал себя крайне неловко в присутствии полностью экипированной дамы, тем более той, перед кем особенно не хочется осрамиться.

– Сегодня вечером вас хотят убить!

– Дорогая Эльжбета! – я уселся на кровати, укрывая одеялом ноги, слишком худые после вавельского долгого поста и болезни. – Меня все время хотят убить на протяжении многих лет, но пока поразил только кашель из-за сырости в темнице. Стоило ли так волноваться?

– Как вы можете… – она сжала кулачки от возмущения, потом присела на край постели, оказываясь в восхитительной близости от меня. Юбка, подпертая изнутри каркасом, заняла все пространство подле кровати. – Я так извелась за эти месяцы, считала вас мертвым только лишь из-за того, что тянула с предложением Сиротки выйти замуж за его родственника… Думала, вы не стерпели и от отчаяния решились на безнадежную попытку… Я винила себя в вашей смерти!

Она сорвала перчатки и достала из-под корсета микроскопический белоснежный платок, чтоб промокнуть глаза. Казалось бы, такие незначительные жесты – обнажение пальцев, крохотный кусочек ткани, только что касавшийся ее груди… Но меня накрыло безумство. Я совершенно неучтиво схватил ее руки и начал осыпать их поцелуями, не смущаясь двусмысленности ситуации.

– Ах, Луи… Оставьте… Я выдана замуж обманом, но я замужем… – она слабо сопротивлялась и продолжала шептать: – Петр добр ко мне, до вчерашнего вечера я даже не подозревала, на какую подлость он способен. Сейчас и слышать ни о чем не хочет, кроме как о поединке с вами… Прошу вас, не убивайте его!

Эти слова несколько охладили мой пыл.

– Вас что-то связывает, кроме брачных уз… Эльжбета, вы ждете ребенка от него?

Она попыталась оттолкнуть меня.

– Нет, не говорите глупости, Луи! Как вы могли даже предположить такое! Я не представила ему случая. Сразу выдвинула условие: иду с ним под венец, но он взойдет ко мне, только если завоюет мою любовь. Шансы его были невелики – мое сердце занято другим, пусть я его считала усопшим! На балу он догнал меня и вместо извинений за ложь устроил безобразный скандал, кричал, что знает – «после возвращения из Польши де Бюсси не отказался от мысли преследовать мою жену»…

Та-а-ак! Откуда он это знает? Даже если мое письмо Эльжбете перехвачено в Кракове, его физически не успели бы передать Радзивиллу в Париж, а я ни с кем особо не откровенничал… Где утечка? Но сейчас очень, очень не до этого!

Она сказала главное… Ее сердце занято другим! Мной!

Мир подпрыгнул, рухнул и снова взлетел к небесам!

Не утолившись руками, я сгреб ее в объятия и впился губами во все доступные места… Чудо, ее кожа так свежа и ароматна, будто моя фея не выдержала бал, а только что вышла из душа…

Я целовал ее губы, шею, верхушку груди, божественную ложбинку между полушариями, которые под моим напором чуть вышли из корсета, давая возможность дотянуться язычком до сосков…

Как потом буду собирать обратно ее огромное платье и прическу? Над этим обычно трудятся служанки на протяжении нескольких часов, но меня сейчас ничто не остановило бы. Ее – тоже. А с меня практически ничего и не нужно снимать.

Переполненный любовным томлением, я все же на миг нашел в себе силы оторваться и глянуть на милую с двух шагов… Боже, как она прекрасна нагая! У нее нежное, тонкое, безупречное в пропорциях тело, изумительно совершенное по канонам любого века.