Юлия Андреева - Геймер, тетралогия в одном томе

— Тебе не стоит думать обо мне. Я прожила хорошую жизнь. — Осиба и не думала плакать или жалеть себя. — Когда они подойдут к замку, я поставлю их перед фактом, что они вынуждают меня совершить самоубийство. Моя кровь падет на их головы. Они не смогут доказать, что это я и мой сын разрушили замок Грюку. Все будет выглядеть так, будто бы мы мирно устроились в этом замке, и нас здесь поубивали всех. Вот! Им потом вовек не отмыться!

— Хиромацу с удовольствием спалит весь замок, так что от нас даже косточек не останется! Отец никогда не узнает, что с нами произошло. Вы ведь не сообщили ему о том, что собираетесь остановиться именно в этом замке?

— Не сообщила. — Осиба смотрела в окно, пытаясь разглядеть за деревьями притаившихся там воинов сегуната.

— У вас есть эликсир? — С надеждой в голосе спросила Юкки. — Если есть, я помогла бы вам убраться отсюда. Мы могли бы перенестись куда угодно во времени и пространстве…

— У меня нет эликсира. Как агента меня должны были использовать только в Японии. — Она закусила губу.

— Я могу рассказать вам, как следует покидать тело и вселяться в другое, — пыталась найти выход Юкки. — Мы могли бы…

— Превратиться в глупую крестьянку, которую сможет изнасиловать и изуродовать любой самурай. — Осиба пожала плечами.

— В жену какого-нибудь даймё, — пожала плечами Юкки.

— Я уже была женой даймё. Все пустое. — Она оторвалась от окна и, пройдя в комнату, села посередине. — Пусть сперва вообще докажут, что я в чем-то повинна. Если Хиромацу убьет меня, Дзатаки ему потом это припомнит. Будет судебный процесс, полетят головы. — Осиба горько усмехнулась. — Неужели ты думаешь, что Токугава пожелает запачкаться кровью Хидэёри или моей? Чтобы против него восстал его брат?

— Токугава далеко, а Арекусу Грюку близко.

— Ага. А я приказала зарубить его сына Амакаву. — Осиба горько вздохнула.

— Отпустите Гёхэя! — почти выкрикнула Юкки.

— Что общего между Гёхэем и Арекусу Грюку?

— Общего? — Юкки хотела уже сказать, что Гёхэй на самом деле никакой не Гёхэй, а сын Арекусу Грюку Минору. Но вовремя прикусила язычок. Эту информацию она узнала от Кима, но теперь было не время отдавать единственный козырь. — Пока я не могу вам этого сказать. Верьте, что так будет лучше. Ну, я очень-очень прошу вас об этом! — Она ткнулась лбом в пол.

— Не делай таких резких движений! Ты с месяц лежала неподвижно. — Осиба посмотрела на застывших с глупыми выражениями лиц служанок.

«Вот ведь, ни слова, небось, не поняли, дуры, а все равно слушают».

Юкки перехватила взгляд матери, и вдруг закатила глаза и шлепнулась на пол. В тот же момент рухнула одна из служанок.

— А вот и я! — вскрикнула она, вскакивая с места в новом обличье.

Бросившаяся было к дочери Осиба от неожиданности села на пол, прикрывая рот ладонью. Служанка сделала несколько замысловатых движений и рухнула в обморок, но тут же словно кто-то пнул другую девушку, и та шмякнулась лицом в стену.

— И снова я! — пропела Юкки голосом только что поверженной ею служанки. — Как прекрасен день! — Вторая служанка так же свалилась на пол, словно ненужная одежда, и, дернувшись, Юкки снова подняла голову. — Я могу стать кем угодно, мама. Пойдем со мной, это весело.

— Я никуда не пойду! — Осиба казалась ошеломленной.

— Позволь мне тогда отпустить Гёхэя, увидишь, что Арекусу не станет мстить тебе, если ты пощадишь этого парня.

— Можешь принять мой образ и делать что хочешь. — Осиба закрыла лицо руками, стараясь успокоиться.

— Если я сделаю так, ты погибнешь. — Юкки виновато улыбнулась. — Скажи самураям, чтобы слушались меня. Я сделаю все сама.

Как ни просил Павел Пехов, чтобы Ким взял его с собой на штурм замка, тот только и мог делать, что крутить у виска. Во-первых, сам Ким собирался примкнуть к войску Ала не иначе как бесплотным духом. Так получалось и быстрее, и завсегда новое тело приобрести можно было, он же, Павел, никак не мог научиться перемещаться без эликсира, ну хоть что с ним делай.

Наконец, порешили так: Ким вернется за ним не в этом, так в ином обличье, Павлу же пока не до войны, мало ли что он спецназовец, в настоящее-то время годовалый ребятенок, и все его прежние заслуги не считаются. Такой ни катану не подымет, ни в седле не удержится. Позор, а не самурай.