Юлия Андреева - Геймер, тетралогия в одном томе

Когда во время предварительного собеседования, на которое Танечка привезла его привязанным к инвалидному креслу, один из магистров спросил его, не боится ли господин Пехов того, что за его отсутствие и пребывание в другом теле его собственное тело может элементарно испортиться, Павел только горько пошутил, что в том, что магистр называет телом, уже давно нечего портить.

На том и порешили. Конечно, ордену не хотелось терять своего лучшего консультанта, но зато в случае успеха они возвращали себе, утраченного было агента, и это оправдывало риск.

С этого дня Павел занялся более глубоким изучением трав, почвы, травматологии и всего, что могло пригодиться ему на месте, когда под рукой не окажется даже самых элементарных антибиотиков и не будет возможности провести мало-мальские исследования крови.

— Когда ты окажешься там, — наставлял отвечающий за пересылку магистр, — твое дело, не мешкая, занять любое подвернувшееся тело. Конечно, хорошо, чтобы это был не старый мужчина, впрочем…

— Как занять? — пытался выяснить Павел.

— Точно не могу сказать, — нервничал магистр, — полагаю, со всей силой врезаться в выбранное тело, выбивая оттуда душу. Для того чтобы вернуться обратно, тебе необходимо найти наших людей, которые тоже будут искать тебя, прочесывая местность, после выполнения задания они дадут тебе эликсир, и ты передашь им формулы, необходимые для отправки твоей души в ноль координат времени, то есть точку отправки.

— А когда я вернусь в свое тело, та, другая душа вернется в свою законную оболочку? — не отставал Павел. Ответить на этот вопрос не мог никто, скорее всего, сами не знали, да и откуда знать?

Первое внедрение было запланировано в двенадцатый век в Лангедок, Тулузское графство, где Павел должен был спешно осмотреть и по возможности вылечить отравленного неопознанным ядом виконта де Фуа. Павел принял эликсир, после чего вообразил себе средневековую Францию, концентрируясь на окрестностях замка Монсегюр, фотографии развалин которого удалось найти в Интернете. Его тряхнуло, острая боль знакомо пронзила исстрадавшийся желудок, после чего реальность пошла кругами, похожими на плавающую мишень. Раз — и Павел вдруг ощутил себя золотым шариком, который ворвался в самое яблочко чудесной мишени и несется теперь, пронзая все новые и новые ее кольца так, что дух захватывает. Какое-то время продолжался полет. Потом картинка сменилась, Павел увидел под собой облака, так, словно находился в приземляющемся самолете, мгновение — и все заволок туман, потом где-то на невероятной высоте появились береговые очертания, крошечная, точно мультяшная деревенька, лес, горы, горы, горы, Павел внутренне закричал. Реальность приближалась с такой быстротой, что вот уже ветки начали хлестать где-то рядом с тем, что Павел мог бы считать лицом, если бы в этот момент он не был золотым светящимся шаром.

Еще ниже — замелькали крыши домов, садики, ограды, промелькнула собака, он чудом миновал вылетевшую навстречу птицу. Страшно было бы вселиться в птицу. И влетел в чей-то двор с увитой диким виноградом беседкой.

В воздухе снова нарисовалась знакомая мишень, но теперь она была уже меньше, словно кто-то пытался навести его на правильный объект, Павел подчинился, летя к выбранной цели. Мишень оказалась на спине какого-то мужика, удар был безболезненным, но ошеломляющем.

Павел закричал с непривычки, не умея устоять на ногах, неловко замахал вновь обретенными руками и рухнул рядом на бочку с дождевой водой.

Он очнулся, когда какая-то женщина начала поливать ему лицо той же дождевой водой, неуклюже попытался дотянуться до собственного лица, чтобы понять, что чудо произошло, но не рассчитал и отвесил себе звонкую оплеуху.

Женщина о чем-то говорила. Павел буркнул ей в ответ, чтобы отвязалась, та придвинула к нему морщинистое, непривлекательное лицо, вслушиваясь в смысл сказанного.

Павел не знал французского, поэтому решил не рисковать, и молчал, оглядываясь по сторонам и решая, как следует поступить.

А действительно, как дать знак тем, ради которых прибыл сюда? Не сигнальные же ракеты посылать? Впрочем, никаких сигнальных ракет у него и не было. Что тогда?

Что делать? И что, интересно, ждет от него эта старуха? Кто он? Может ли пойти в дом, рядом с которым он находится? Его ли это дом или соседский? И что скажет сосед, если он сейчас вломится к нему?

Догадаться было невозможно, поэтому Павел не нашел ничего лучшего, как изображать, что не до конца очухался. Женщина все возилась вокруг него, пытаясь что-то втолковать на непонятном окающем языке, весьма отдаленно напоминающем французский. Она могла быть его матерью, женой или старой служанкой.