Юлия Андреева - Геймер, тетралогия в одном томе

Проводить Ала с дочкой в додзе, где их обещал принять Кияма, вышел сам управляющий замком Мицусигэ-сан, что уже была большая честь для незваного гостя.

— Обычно господин принимает гостей в своих личных покоях, — доверительно сообщил он Алу, украдкой оглядывая изящную фигурку Гендзико, — но эта неделя выдалась невыносимо жаркой, и там, — он показал наверх, — сущий ад. — Даймё примет вас в зале для медитации, самом прохладном и милом зале этого замка. — Он улыбнулся. — Надеюсь, что стихия воды дружественна легендарному кормчему, командиру отряда «Акула»? — Царедворец вежливо поклонился Алу. — Ваш визит — великая честь для нашего замка.

Они прошли по узкому коридору с ровно подогнанными друг к другу белоснежными татами и спустились на несколько ступенек вниз, где дежурившие самураи вежливо отодвинули золотистую — занавеску, открывая перед гостями небольшое прохладное помещение, по стенам и потолку которого дивным образом перекатывались серебристые волны.

— Какое чудо! — откровенно восхитилась Гендзико, рассматривая диковинку.

Все трое прошли в додзе, где уже были разложены удобные седельные подушки, а за окном светилось небольшое искусственное озеро, около которого росли несколько деревьев, ветви и кроны которых плотно прилегали к каменным стенам.

— Это любимое место нашего господина, да и мое тоже, — управляющий с удовольствием втянул в себя влажный воздух. — Извольте полюбопытствовать, со стороны садика исходит приятная прохлада, здесь можно просто сидеть часами и смотреть на воду. Жаль, что вы прибыли сейчас, а не через две недели. — Он подошел к окну и показал на круглые плоские листья лотосов. — Очень скоро появятся розовые и белые бутоны, и тогда можно сидеть здесь и час за часом дожидаться, когда они переполнятся жизненной силы и… обычно это происходит так: щелчок, еще, еще. Чудо — все они открываются практически одновременно. — Управляющий зажмурился, сжав кулаки, — щелк, щелк, щелк, его пальцы резко раскрылись наподобие лепестков цветов, лицо светилось радостью. — Когда на ваших глазах распускаются лотосы, и вы видите то, чего не видел до вас ни один смертный… открытие цветка — это как откровение Всевышнего… Впрочем, простите, кажется, я совсем заболтал вас. Если вид озера кажется вам слишком… слишком… — он не смог подобрать нужного слова, — я могу закрыть седзи, — он задвинул внутренние ставни, так что теперь отблески солнца на воде весело побежали по прозрачной рисовой бумаге. — Прошу вас, будьте как дома, господин молится сейчас во внутреннем храме и просил меня развлекать вас. Хотя… не хочу показаться навязчивым. Прошу вас, устраивайтесь поудобнее, и если вам что-то понадобится, снаружи стоит пост. Скажите самураям, и они пришлют к вам служанок. — Управляющий низко поклонился гостям и исчез за занавеской с изображением змеи — гербом ордена «Хэби».

Сидя на пятках, Ал раздумывал над произошедшим, Гендзико располагалась за его спиной, ожидая появления великого даймё, и, по всей видимости, плохо представляя, что ее ожидает. Впрочем, она привыкла думать, что всецело принадлежит отцу, от воли которого зависит и жизнь ее, и смерть.

А впрочем, какая разница. Последнее время девушка много думала о том, что даже если отец и откажет ей в привилегии добровольно уйти из жизни, на этот раз она ослушается его и все же покончит с собой. Это решение было новым для обычно послушной и кроткой девушки, оно будоражило, подгоняя бегущую по жилам резвую, молодую кровь, так что бледное лицо Гендзико вдруг осветил румянец.

Когда в коридоре послышались шаги, Ал и Гендзико как по команде низко склонились перед вошедшим Кияма, ткнувшись лбами в циновки.

Кияма повторил их движение, застыв на полу на несколько секунд в согбенном положении. Удивительно, в его возрасте мало кто был способен на такую прыть. Но самому Кияма сейчас, когда вдруг внезапно отступила мучившая его много дней боль, хотелось гнуться и сгибаться. Хотелось двигаться, прыгать и тренироваться с мечом. Хотелось вновь ощутить всю полноту жизни.

За те пять лет, что они не виделись, Кияма, казалось, не постарел ни на один день. Крепкий старик с длинной черной бородой, середина которой была совершенно белой, словно опущенный меч. Его желтоватое, слегка отечное лицо с узкими щелками глаз напоминало лицо самого Будды, сходство увеличивалось, когда Кияма был в стельку пьян или актерствовал перед своими вассалами и послами других государств. В обычной жизни этот светлый образ начисто разрушался его веселыми, разбойничьими глазами, более подошедшими уличному актеру или предводителю нищих ронинов, нежели благородному даймё, главе даймё христиан.