Сидни Шелдон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

И Элизабет стала осторожно продвигаться к нему, тщательно ощупывая каждую новую черепицу, прежде чем за нее схватиться. Казалось, этому не будет конца. Голос Алека, подбадривавший ее, не смолкал ни на минуту. Она уже почти спустилась к тому месту, где он стоял на балконе, как вдруг из-под ноги ее вылетела черепица, и тело ее скользнуло вниз.

— Держись! — прокричал Алек.

Она что было силы вцепилась в ускользающую крышу и остановила падение. Вот она уже почти у самого края крыши. Внизу под ее ногами зияет пустота. Теперь осталось прыгнуть на балкон, где стоял и ждал ее Алек. Но если она промахнется…

Алек ободряюще смотрел на нее снизу вверх.

— Не смотри вниз, — негромко сказал он. — Закрой глаза и прыгай. Я тебя поймаю.

Что она и попыталась сделать. Набрала в грудь побольше воздуха, затем еще раз глубоко вдохнула, понимая, что надо прыгать, но страх переборол решимость. Пальцы мертвой хваткой вцепились в черепицы.

— Прыгай! — прокричал Алек.

Пальцы Элизабет разжались, и она полетела куда-то вниз, в пространство, и вдруг очутилась в объятиях Алека и в безопасности. В изнеможении она закрыла глаза.

— Отличный прыжок, — сказал Алек.

И у своего виска она почувствовала холодное дуло пистолета.

Пилот летел над островом почти на бреющем полете, едва не задевая верхушки деревьев и уворачиваясь от воздушных потоков. Но даже и на этой высоте они были очень сильными. Далеко впереди по курсу пилот увидел пик Порто-Черво. Одновременно увидел его и Макс.

— Вот он! — закричал Макс. — А вон и вилла.

И вдруг он заметил нечто, заставившее его сердце бешено забиться.

— Она горит!

На балконе за шумом ветра и ревом огня Элизабет все же различила звук приближающегося вертолета и взглянула вверх. Алек не обратил на него никакого внимания. Глаза его, наполненные болью, смотрели прямо на Элизабет.

— Все это ради Вивиан. Я должен это сделать ради Вивиан. Ты меня поймешь и простишь. Они должны знать, что ты умерла во время пожара.

Элизабет не слушала его. Голову сверлила одна и та же мысль: Значит, это не Рис! Значит, это не Рис! Это был Алек. Алек убил ее отца и дважды пытался убить ее. Он выкрал у нее отчет и хотел всю вину спихнуть на Риса. Пугая ее Рисом, он знал, что она прибежит спасаться именно сюда, на виллу.

Вертолет исчез из виду за ближайшими деревьями.

— Закрой глаза, Элизабет, — сказал Алек.

— Ни за что! — с ненавистью сказала она.

И вдруг откуда-то прозвучал голос Риса:

— Брось пистолет, Алек!

Оба они посмотрели вниз и в свете пляшущего пламени увидели на лужайке Риса, начальника полиции Луиджи Ферраро и рядом с ними вооруженных винтовками полицейских.

— Все кончено, Алек! — снова прокричал Рис. — Отпусти ее.

Один из полицейских, вооруженный винтовкой с оптическим прицелом, сказал:

— Я не могу стрелять, если она не отодвинется от него.

«Отодвинься! — мысленно взмолился Рис. — Ну же! Отодвинься!»

Из-за деревьев на лужайке появился Макс Хорнунг и поспешил к Рису. Увидев, что происходит, остановился как вкопанный.

— Мне передали ваше сообщение, — сказал Рис. — Но, кажется, я прибыл сюда слишком поздно.

Оба они смотрели на две фигуры, застывшие на балконе, две куклы, озаренные сзади бликами поднимающегося над дальней стороной виллы пламени. Ветер быстро раздул огонь, превратив дом в огромный факел, осветивший близлежащие горы и превративший эту ночь в кромешный ад.

Элизабет обернулась и взглянула Алеку прямо в лицо. Но это уже было не лицо, а маска смерти, глядящая куда-то в пустоту. Он отстранился от нее и пошел к двери балкона.

— Ага, попался голубчик, — сказал внизу полицейский и поднял винтовку. Раздался выстрел. Алек пошатнулся и исчез за дверью.

Теперь на балконе осталась только одна фигура.

— Рис! — закричала Элизабет.

Но он уже сам бежал ей навстречу.

После этого события стали стремительно сменять друг друга. Вот Рис уже на балконе, подхватывает ее на руки и быстро мчится с ней вниз по лестнице, а она, все теснее прижимаясь к нему, мучительно думает, что прижимается недостаточно сильно.

С закрытыми глазами она лежит на траве, а Рис, обнимая ее, беспрестанно повторяет:

— Я люблю тебя, Лиз. Я люблю тебя, моя дорогая.

Как зачарованная слушает она его голос, сама не в силах произнести ни звука. Глядит в его глаза и видит в них и любовь, и боль, и ей хочется так много поведать ему. Стыд переполняет все ее существо, стыд за то, что посмела усомниться в нем. Всю свою жизнь она теперь посвятит тому, чтобы вымолить у него прощение.